хрустнули кости.
– На́ тебе! На!
Вдвоем выволокли его из-под утеса. Хачиун и Бэлгутэй с опаской разглядывали огромную рыбину, тыча палками в светло-серое брюхо.
Разожгли огонь, зажарили двух ленков, поели. Тэмуджин заставил братьев разбирать сеть, сам лениво растянулся на траве. Солнце уже начало припекать. Трещали кузнечики, в кустарнике за рекой пели птицы. Ныла нарезанная леской рука, но на душе было светло и покойно. Он становится мужчиной, главой и кормильцем семьи. Страшная зима с зелеными огоньками волчьих глаз в гудящей и стонущей темноте уже не повторится. Он научился ловить рыбу, бить из лука птиц, добывать жирных тарбаганов. Он научится владеть мечом и боевым копьем, станет воином, таким же знаменитым, как его отец Есугей-багатур. Пусть тогда дрожит от страха толстый Таргутай-Кирилтух!
Но не о мести ненавистному нойону больше всего думает теперь Тэмуджин. Почему-то все чаще вспоминается его нареченная невеста Борте – девочка с тугими круглыми щеками, рассудительная и упрямая. Какой стала она теперь? Захочет ли Дэй-сэчен, ее отец, отдать Борте ему сейчас, когда у него единственный нукер – собственная тень? Когда-то он был добр и внимателен к нему. Но это было при жизни отца. В ту пору все были добры к нему, к его матери, его братьям. Люди уважают, прав Теб-тэнгри, одно – силу. И он будет сильным.
Тэмуджин сел, потянулся, посмотрел на свои ноги с исцарапанными, в ссадинах, ступнями, на муравья, деловито бегущего вверх по тонкой травинке, на тайменя с круглыми, как пуговицы, глазами, перевел взгляд на речку, на пологие лесистые холмы, и ему захотелось запеть от беспричинной радости, наполнившей душу.
Братья возились с сетью у самой воды. Хасар и Бэлгутэй выбирали из ячей траву, листья, тину. Хачиун собирал на отмели цветные камешки. По берегу, с той стороны, где была юрта, бежал младший братишка Тэмугэ-отчигин. Штанишки сползали с его тонкого зада, и он на ходу их поддергивал. Вот глупый, подвязать не догадается!
Подбежав к Тэмуджину, Тэмугэ-отчигин не сразу мог что-либо сказать – запыхался. Глазенки выпучены, на носу мелкие капельки пота, одна рука поддерживает штаны.
– Тэмуджин… тебя ищут! – наконец сказал он. – Приехали нукеры Таргутай-Кирилтуха. Они ругали мать. Ударили Хоахчин. Я сюда.
Тэмуджин посмотрел на небыстрое, в мелкой ряби течение реки, на тальниковые кусты, склонившие ветви к воде. Все, что говорил сейчас малыш Тэмугэ, не воспринималось им как угроза. Но тут в поле его зрения попали всадники. Пять человек. Они подвернули к берегу реки, остановились. Должно быть, ехали следом за Тэмугэ-отчигином и, потеряв его из виду, не знали, куда направиться. Тэмуджин заволок тайменя в кусты, прикрыл его ветками, травой, лихорадочно обдумывая, что делать. Всадники увидели Хачиуна, бегающего по отмели, погнали коней.
– Хасар! – крикнул Тэмуджин. – Я спрячусь. Скажи – уехал куда-то.
Он побежал, пригибаясь, в кусты. Всадники, кажется,
