Попадай!
Бац! – на мгновение молот приковывает прут к наковальне.
– Попадай! – орет Сулль.
Бац! – и снова прут оседает под молотом.
Может, хотел схитрить Сулль, а может не успел убрать прут, но молот настиг его почти на весу, по ту сторону наковальни: вылетел прут из рук Сулля. От боли Сулль крутанулся волчком, пряча руку под мышкой и приседая:
– О-о-о! Дьявол!
Андрей слез с качалки понуро и виновато. Афанасии хлопает по плечу Сулля, хохочет:
– Попадай, попадай! Ну-ка руку-то покажи, Сулль Иваныч. Кости целы?
Сулль держит руку под мышкой, разглядывает Андрея и кивает в его сторону Афанасию:
– Хорошо.
– Хорошо, – в тон ему вторит и Афанасий. – Сойдет лучше некуда.
Сулль осматривает ладонь, шевелит пальцами.
– Ничего, – протяжно говорит он, набивает табаком трубку и долго прикуривает ее от горна.
Андрей и Афанасий ждут молча.
– Будем грузить шняка, – медленно говорит Сулль.
– Сейчас? – изумляется Афанасии.
– Да.
– Может, завтра с утра?
– Нет, завтра будем уходить.
– Вот те раз! – удивляется Афанасии.
Сулль достает из кармана ключ и сует Афанасию.
– Это амбар. Там все хорошо готово. – И тычет в Андрея и Афанасия. – Ты и ты. Надо носить на берег. Все носить! Шняка будет скоро.
Сулль надел свою малицу и ушел.
– Вот те раз! – опять сказал Афанасий.
Вверх по туломскому берегу у колян длинною улицей – амбары. На клетях поднятые от земли, чтобы пакость какая не заводилась, амбары стояли добротные рубленые, с навесами. Складывали коляне в них снасти на зиму, паруса от шняк, яруса рыбные, хранили и рыбу соленую, для себя и для продажи. Здесь же держали свои амбары и вешняки мурманцы, люди пришлые, что появлялись на Мурмане в летние промыслы из Мезени, Онеги, Кеми и прочих мест побережья Белого моря и лесистой Карелии. Тут же был и амбар Сулля.
Афанасий, наверное, знал его давненько. Подошел уверенно, не задумываясь. Андрей вошел следом – из амбара дух рыбный, густой. Подумалось: «Вон чего все амбары за городом».
В амбаре полутемно, но разглядеть можно: мешки, свертки из парусины, бочонки и бочки, шкуры оленьи, веревок кучи.
Афанасии кинул на берег взгляд, показал Андрею:
– Вон на те мостки носить будем.
– Они сюда приплывут?
– Чиво? – откликнулся смешком Афанасий.
– Говорю, Сулль Иваныч на шняке сюда приплывет? – Андрей старался сказать яснее.
– На шняке не плавают – ходят. Идут, значит.
Еще когда закрывали кузню и Афанасий прятал ключ в условное место, Андрей обратил внимание: как-то уж лихо больно перекрестился на дверь он: «Ну покуда прощевай, кормилица!» Закрыл кузню и словно оставил в ней же и сиплость свою, и угрюмость. Совсем другой человек. Даже разговор стал вести без превосходства,
