шагами два амбала в униформе двинулись ко мне.
Не чуя под собой ног – я ломанулся прочь. Я летел, как душа, за которой гонится дьявол. А в груди моей пело: «Я герой!.. Я герой!.. Я герой!..».
Только на остановке маршрутного такси я понял, что суровые ЧОП-овцы давно меня не преследуют.
Остаток ночи я почти без сна провалялся в своей постели – мечтая о том, как поразятся студиозусы, когда прочтут утром мои лозунги.
Подходя утром к факультетскому корпусу, я увидел бригаду маляров, которая тщательно закрашивала мою «наскальную живопись». Холеные студентики – с сигаретами прогуливаясь по двору – показывали на маляров руками. Переговаривались. Смеялись.
Декан – мрачнее грозовой тучи – стоял на крыльце, выдыхая голубоватый дым сигареты. Перед деканом по стойке «смирно» вытянулись охранники.
Толстая дворничиха отчаянно бранилась:
– Да какой вандал, что за упырь додумался писать на стенах?..
Дворничиха – похоже – не оценила, что одним из своих лозунгов я требовал поднять ей зарплату.
Я был разочарован.
Мои надписи так быстро замазали!.. Мало кто успел их прочесть.
Но другой половиной сердца я ликовал.
Ух, какой шорох я навел!.. Точно разворошил муравейник. Сам декан при полосатом галстуке отчитывал увальней-охранников за то, что упустили «вандала». А прилизанные студиозусы таки обсуждали: что там за надписи закрашивали с утречка пораньше маляры?..
Сейчас это вызывало у меня горький желчный смех – а тогда я чувствовал себя Персеем, отрубившим голову Медузе Горгоне. Я воображал себя великим подпольщиком-конспиратором.
Я решил действовать дальше.
Я набрал на компьютере в текстовом редакторе и распечатал на принтере то ли большую листовку, то ли маленькую газетку под названием «Классовая война».
В этом листке я сжато излагал основные идеи Михайло Букунина.
Общество расколото на враждебные классы. Убедительно – как мне казалось – я доказывал: без уничтожения классового антагонизма невозможно решить проблемы экологии, ни предотвратить ядерные войны.
Я появился у факультетского корпуса под утро – когда небо из черного начало превращаться в серое. Я рассчитывал: до наплыва студиозусов дворничиха не успеет собрать все листки, которые я разбросаю.
Я оставил «Классовую войну» на скамейках, на ступенях лестницы, у цветочных клумб; просто усеял листком асфальт. Несколько экземпляров «Классовой войны» я скотчем наклеил на стену.
Меня опять спугнули охранники.
Я убежал – и засел в круглосуточной кафешке. Пить кофе «три в одном» и уплетать за обе щеки кулебяки и салат «мимоза».
В девять утра – закинув за спину рюкзак с книгами (среди учебников в рюкзаке лежала «Непрерывная революция») – я, как дисциплинированный студент, отправился в университет.
Дворничиха
