по инициативе конкретных лиц – священнослужителей, монахинь, а то и мирян. Эту особенность, применительно к российскому монашеству в целом, выявил И. К. Смолич, сделавший вывод о том, что в расцвете женских монастырей главную роль сыграл личный почин подвижниц. Так, половина женских монастырей, открытых в начале ХХ века в Вологодской епархии, находилась на территории Великоустюжского викариатства, и обители эти открывались по инициативе тамошнего епископа Алексия (Бельковского). Этому предприимчивому архиерею, стремившемуся таким образом сохранить все обители в своем викариатстве, принадлежала и неудачная попытка в 1914 году преобразовать в женский Николаево-Прилуцкий мужской монастырь. По словам самого епископа Алексия, он был заинтересован в преобразовании обедневших мужских монастырей в женские, поскольку в тех достаточно быстро отмечался рост численности сестер и материального благосостояния. Также по инициативе епископа Вологодского и Тотемского был преобразован в женский Арсениево-Комельский мужской монастырь.
Судя по этим данным, в Вологодской епархии инициатива создания новых женских монастырей принадлежала деятельным архиереям. В то же время в Архангельской епархии новые женские обители основывали совсем иные люди. Так, женский монастырь в селе Сура Пинежского уезда был основан святым праведным Иоанном Кронштадтским, уроженцем этих мест, который тем самым желал помочь землякам «как в религиозном, так и в благотворительном и в просветительном значении…» [2]. При этом о. Иоанн взял на себя финансирование Сурского монастыря. Ущельский и Ямецкий монастыри возникли благодаря усилиям монахини Магдалины (Вяткиной), впоследствии ставшей игуменьей Ущельского монастыря. Возможно, причины того, почему в ХХ веке в Вологодской епархии происходило преобразование обедневших мужских монастырей в женские – в то время как в Архангельской епархии женские монастыри основывались на новых местах, – следует искать именно в том, кто стоял у истоков создания той или иной женской обители. Архиереи стремились сохранить уже существовавшие в их епархиях монастыри, преобразуя их из мужских в женские; рядовые священнослужители и монахини создавали новые обители.
Возможно, у читателя сложилось впечатление, будто рост числа женских монастырей на Севере был связан с тем, что в те времена основать новую обитель было легко и просто – и чтобы открыть монастырь, достаточно было появиться каким-нибудь инициативным монахине или священнику, имевшим желание и средства, а стоило им лишь сообщить о своем желании архиерею, как тот охотно, «обеими руками», благословлял их на это дело. На самом деле не только открыть монастырь, но даже основать женскую общину с монашеским или полумонашеским укладом жизни было весьма сложно. Примером этому может служить неудач ная попытка создания женской общины в Усть-Сысольском уезде Вологодской епархии, в местности под названием Керес-бок, или Керес-тыла-бок, основное население которой составляли коми (в терминологии того времени – зыряне).
