немного подождать? Я как раз собиралась прочесть, что за преступление совершили наши Ромео и Джульетта.
– Охотно вам расскажу. Кстати, этого Ромео звали Абелардо Киньонес – такое вот у него было имечко, самое что ни на есть простецкое, даже скорее деревенское. Так вот, девушка специализировалась на старичках – чем старше, тем лучше. Обслужив одного такого несколько раз и втершись к нему в доверие, она выпытывала, не живет ли он один, и если да, напрашивалась, так сказать, в гости. Попав в дом, просила угостить ее выпивкой, а когда старикан отворачивался или шел в уборную, кидала ему в бокал несколько таблеток рогипнола. Клиент плыл, и тут наступала очередь кавалера Джульетты, который следовал за ними по пятам до самого места любовной встречи. Она звонила ему по телефону, отпирала дверь – и теперь они уже оба хватали все, что под руку попадалось: деньги, драгоценности, компьютер… И с хорошей добычей давали деру. Этим чрезвычайно выгодным видом спорта они занимались почти два года, и знаете, сколько заявлений поступило в полицию? Ни одного! Кто бы мог подумать, правда?
Я слушала его, широко раскрыв глаза, и даже ни разу не моргнула. Тут он от души расхохотался и продолжил:
– Это даже любопытно! Преступления совершаются только потому, что мы, люди, именно такие, какие мы есть. Ну сами подумайте, какой идиот попрется в полицию, чтобы всему свету стало известно, что он развратничал и его обобрали до нитки, проведя как мальчишку. Представьте себе, сидят его внуки и обсуждают: “Наш-то дедуля решил было поблудить, так дамочка вместе со своим котом стырили у него все – вплоть до вставной челюсти”.
Я решительно одернула его:
– Могли бы обойтись и без столь живописных картинок, Фермин, и вообще, говорите потише!
– Сами же сказали, что детей Маркоса здесь сегодня нет!
– Но я-то здесь! И подобные отвлечения вряд ли свидетельствуют о вашем хорошем вкусе.
Но моему помощнику было плевать на мои эстетические принципы, он продолжал смеяться, словно ничего смешнее этой истории в жизни не слыхал. Однако меня он окончательно сбил с толку: контраст между юридическим языком документов, которые я перед этим читала, и манерой выражаться Гарсона, не слишком пристойной, мешали мне уловить нить событий.
– А почему этот далеко не бедный фабрикант пользовался услугами столь жалкой девицы? – задала я риторический по сути своей вопрос.
– Ну, вы даете, инспектор! Можно подумать, из пеленок еще не выползли! Существует такая вещь – называется извращение. И есть типы, для которых половина удовольствия заключается именно в том, чтобы опуститься как можно ниже, изваляться то есть в самой что ни на есть грязи. Понятно излагаю?
– Понятно-то оно понятно! – поспешила я ответить, прежде чем он продолжит объяснение на своем более чем простом и доступном языке. – Только ведь это не объясняет, почему его убили.
– А я знаю почему, но буду молчать как рыба,
