она была бы, если бы посмела надеть на себя две вещи белого цвета, но совершенно разных оттенков. Пейсли вульгарна, надменна, совсем не уважает людей, которые работают в этом доме, и носит золотые обручи в ушах. Ты знаешь, что золотые обручи следует запретить на законодательном уровне?
– Ты не объективна, и при чем здесь золотые обручи?
– А ты объективен? Я не понимаю, как на место мамы ты мог притащить это чудовище?
Позади него на одной из полок стояла фотография моей мамы, где она, невероятно красивая, с пышными светлыми локонами в серебристом платье широко улыбается в объектив камеры. Как он мог так осквернять память о ней?
– Прекрати, ты не справедлива!
Я была на грани, я устала от того, что он смеет диктовать мне, как жить, а сам вытворят, что хочет.
– Если она будет рядом с тобой, то ты не заслуживаешь справедливости.
– Не смей так разговаривать со мной! Я твой отец.
– Это не аргумент!
– Я взрослый человек, Барбара, черт возьми! – заорал он, вскакивая со своего кожаного сиденья. – И я буду приводить сюда, кого пожелаю.
Я разозлилась, сердце разрывалось от тоскливого чувства несправедливости и боли потери. Прошло столько лет, но я никак не могла отпустить ее. Мне всегда казалось, что она рядом, что не покидала нас. Но ее не было. И вместо того, чтобы поддержать меня, он водит в этот дом, в дом, в который она вложила свою душу тупых девиц, которые ей в подметки не годятся.
– Лучше бы ты умер, а не она, – всхлипнула я. – В ее смерти есть только твоя вина!
Он грузно опустился в кресло, взгляд полный растерянности и, как мне показалось, сожаления остановился на моем лице.
Я не могла этого выносить и просто сбежала.
Мою маму звали Хелена. Говорили, что я ее полная копия, и с этим нельзя было не согласиться. У нее были длинные светлые волосы и круглые голубые глаза. Светлая кожа контрастировала с румяными щеками, наделяя ее какой-то особой аристократической красотой. Мама была дочерью богатого сербского бизнесмена, и была выдана за моего отца по расчету. Брак должен был помочь ее отцу – моему деду закрепиться в стране и поднять свои активы.
Но если в этом потоке сплошной выгоды и был свет, то этим светом была моя мама. Она совершенно не интересовалась бизнесом, котировками, биржами и прочими игрушками взрослых. Ничто не способно было ее сломить, она улыбалась даже в день свадьбы, хотя терпеть не могла отца. Перед самим торжеством она подсыпала в его ботинки красный перец, вынуждая того прервать ненадолго церемонию. Просто такой была моя мама, никогда не унывала, не предавалась боли, была борцом и несла этот свет всем вокруг. В нее невозможно было не влюбиться, и отец просто растворился в ней. После свадьбы он стал относиться к ней по-другому, не просто как к выгодному проекту, а как к королеве. Не знаю, как она смогла побороть это, но когда родилась я, они безгранично сильно любили друг друга.
Она была солнцем и в моей жизни. Мягкостью и легкостью
