торопилась, я… – Сэм заткнулась. Она была слишком взрослым человеком, чтобы что-либо объяснять матери. Вместе с психотерапевтом они много раз репетировали эту сцену, отрабатывая, как Сэм сохранит самообладание и будет степенно говорить с Каролиной. И вопреки всей подготовке Саманта все же начала себя вести, как девушка-подросток, готовая в любой момент завопить: «Я не просила тебя рожать меня!» Пересилив себя, Сэм сделала попытку удержаться в рамках. – Было бестактно заходить сюда без моего согласия. Уважай мое личное пространство.
– Не хочу слышать эти психологические разглагольствования. – Каролина разместила свою сумочку на згибе локтя на манер британской королевы. – Не было бы нужды пробираться к тебе в номер, если бы ты позвонила и сообщила мне, что ты в городе, как поступил бы любой нормальный ребенок. Впрочем, о чем я? Ведь моя собственная дочь мне заявила, что никоим образом не сможет оказаться дома на праздники, ведь у нее так много работы…
– Мам, я же пригласила тебя в «Таверну на лужайке»[11], чтобы как-то загладить вину. А потом мы пошли в треклятый Рокфеллеровский центр, чтобы поглядеть на елку! Чего еще тебе от меня нужно?
– И вот… – Каролина продолжила монолог, будто бы Сэм вообще ничего не сказала. – Не прошло и двух недель, и я совершенно случайно узнаю, что дочь остановилась в гостинице «Бенфорд». К тому же от кого я это узнала? От Лидии Томас. Боже, Саманта, ты же сама знаешь, что это за женщина. «А вы что, не знали?» Она зашлась в восторге, что именно от нее я все это слышу в первый раз.
– А она-то как пронюхала, что я вернулась? Я здесь буквально со вчерашнего вечера. Да и гостиницу практически не покидала.
– У нее здесь племянница работает помощницей управляющего, – Каролина презрительно махнула рукой. – Впрочем, какая уж теперь разница.
– Мам, я…
– Ничего не хочу слышать. Собирайся. Мы едем домой.
В интервью Сэм всегда говорила, что в детстве она довольно часто чувствовала себя одинокой. Ее родители вообще не были уверены в том, что хотели иметь детей. Их карьеры отнимали массу времени, а их жизнь вертелась в вихре званых ужинов, выставочных вернисажей, билетов на новые постановки и приглашений посетить только что открывшиеся галереи. Сэм была результатом одной пропущенной таблетки, и ее всегда заставляли ощущать себя ошибкой. Она не была ни сыном, которого хотел бы ее отец, ни безвольно покладистой куколкой, которую ее мать могла бы превратить в свою копию. При помощи сессий направляемых визуализаций по спасению ее внутреннего ребенка (такие же курсы, как те, что благодаря ее настойчивости были доступны для ее девочек через «Шакти», чтобы те могли пройти тот же путь исцеления, что и она) Сэм умудрилась примириться со своим прошлым. И все же путь до дома матери прошел в повторении про себя мантр: «Я всесильна. Я дитя Вселенной. Я достойна любви и уважения». К тому моменту, когда она припарковалась позади материнского «БМВ», потные ладони уже отказывались держать руль. Сэм опустила боковое
Tavern on the Green. Фешенебельный ресторан на территории Центрального парка в Нью-Йорке.
