ему, он сейчас понял, хотелось чтобы кто-то был, просто был… Не для того, чтобы поговорить, а просто… Человек. Пусть даже немой, но человек. Чтобы можно было, войдя в дом встретиться с кем-то взглядом. Чтобы кто-то ждал.
Но, увы… Он вдруг вспомнил свою мать, с которой общался очень редко (она уже более года находилось в клинике для душевнобольных, куда он периодически, не из желания, а из чувства долга наведывался). Но именно сейчас у него вдруг возникло желание повидаться с ней. Сим сам себе удивился. Он не мог сказать, что любит ее. А если и любит, то какой-то обвинительной любовью-ненавистью. При встрече с ней он всегда чувствовал свою незащищенность, бессилие, ему становилось бесконечно всех жаль, и себя, и мать, и хотелось бросится со слезами вон… Вон из жизни.
Он нажал на газ и направился в клинику.
Вот – ОНА. Худая, расцарапанная временем, согнутая, со слабым дыханием, она все еще стояла на ногах.
– Привет, – он взял ее под руку, и помог сесть.
Она не ответила, – только длинно посмотрела на сына, казалось, равнодушным взглядом.
Узнала она меня? – думал Сим, вглядываясь в знакомые черты. А ему так хотелось, чтобы она его узнала, чтобы сказала «привет, сынок», или хотя бы «привет, Сим».
Да, – думал он, – тебя не было со мною в детстве, и даже в старости тебя тоже нет.
– Мам, – произнес он, – почему ты всегда близко но не рядом… Почему тебя никогда нет?
Сим думал, что она не понимает его слов, старушка все так же безразлично смотрела то на него, то по сторонам.
– Вот, ты представляешь, мне больше сорока лет, я пришел к тебе сегодня потому что не к кому идти… Я пришел, чтобы что-то сказать, и вот, говорю, а меня не слышат. Мне, знаешь, порой кажется, что надо мной просто насмехаются сверху.
Мать полезла в карман, достала из него маленькие часики без ремешка, посмотрела на них, странно улыбнулась, и аккуратно убрала обратно.
Симу захотелось рыдать, ему было так больно. Как ей сказать, что он все-равно ее любит, что бесконечно несчастен, что он так сожалеет… Он понял, что нужно уходить, поднялся со стула и, в том момент, когда он нагнулся, чтобы взять оставленную рядом кепку, Сим вдруг почувствовал легкое прикосновение. Она будто украдкой посмотрела на него и полушепотом произнесла:
– Привет, Сим, – он вздрогнул, ему не послышалось, глаза старушки блеснули каким-то виноватым оттенком и через мгновение вновь канули в безучастную пустоту.
В его сердце поднялся шторм, сотни чувств вдруг вынырнули на поверхность, Сим почувствовал тошноту и выбежал на улицу. Он стоял, облокотившись на капот машины, глубоко дышал, на лбу блестели капли пота.
Как мне сесть за руль? – думал он, силы, казалось, куда-то исчезли, на него наступала паника. Он всегда боялся и презирал слабость, любую: физическую, душевную. Его внутренний хищник не имел права на слабость, он всегда должен быть в форме, всегда наготове, всегда
