сам не говорил, и теперь я его очень хорошо понимаю. Он был очень внимательным к мелочам, и, чтобы во что-то поверить, ему необходимо было проверить все самому. С годами он превратился в подозрительного неврастеника, но что касалось его отношений с твоей мамой, то они оставались теплыми до самого конца.
– Как они умерли? – прервал его Эдик.
– Банально, – тут же ответил Мигунов. – Машина, на которой они ехали из аэропорта, перевернулась на трассе.
– Как вы узнали об этом?
– Из новостей. На одном из фото я увидел дорожную сумку, вылетевшую из багажника такси. Точь-в-точь такая же была у твоей мамы.
– Таких сумок в целом мире найдется миллиард! – выкрикнул Эдик. – Вы меня за идиота держите, да?
– Эту сумку ей сшила моя жена, которой тоже уже нет на свете, – произнес Мигунов. – Золотые руки были у моей Веры. Обшивала актеров и целые семьи послов и дипломатов. Вещи получались неповторимыми. Работала не только с одеждой, а могла сшить гардины, например. Работала со всеми материалами, которые только можно было использовать. Ту сумку, которую я увидел на фото, я ни с чем не перепутаю. Не забывай, дружок, что твой отец не просто так работал со мной. Мелочи ‒ вот ключ ко всему. Детали, штрихи, миллионы оттенков. Остальное ‒ чушь, канва, нечто усредненное или среднее арифметическое, если хочешь. Да и погибших было всего двое. Семейная пара туристов, муж и жена. Ехали из Тель-Авива, из аэропорта Бен-Гурион в сторону Иерусалима. А в Иерусалиме, насколько я знаю, у твоей мамы имелась какая-то дальняя родня. Черт, там и ехать-то всего ничего было…
В голове Эдика снова произошло обрушение выстроенной им самим картины. Погибли. Умерли. Значит, зря думал о них плохо? Или не зря? Уехали-то молча, ни слова не сказав.
К черту сожаления, тряпка. Он помнил утро того дня, когда видел их в последний раз. Мама деловито собиралась на дачу, складывала какие-то вещи в сумки, бегала по квартире, покрикивала на отца, нервничала. Ничего странного Эдик в этом не увидел, она часто так себя вела, если предстояло вот-вот встретить гостей или отправить отца одного на дачу. Все у нее было в последний момент, все не так. Все ей мешали. Но никакой приметной сумки Эдик вспомнить не мог. Просто не до того было, ведь к вечеру ждал гостей на свой день рождения…
– У тебя еще остались вопросы? – услышал он виноватый голос Мигунова. – Черт побери, конечно, остались. Предупреждаю сразу, что отвечу не на все, но ты зла на меня не держи, слышишь? И на маму с папой тоже. Не надо.
– Их убрали, – поднял голову Эдик. – Их убрали! Я только что это понял. От них избавились. Кому они помешали? Это те, на кого они работали, да? Их убили те самые бандиты, которые приносили ему ворованные пейзажи?
Они с Мигуновым встретились взглядами, и Эдик с ужасом понял, что у того также были похожие мысли.
– Они работали и на тех, и на тех, – понизил голос Мигунов. – Мой тебе совет ‒ не лезь в прошлое. Если они оставили тебя одного, не предупредив, значит, так было нужно.
