Вы по делу интересуетесь или праздное любопытство замучило? – смеясь, спросил Орис, но грамоту все же достал. Писарь глянул и поджал губы.
– Языкастый какой, – пробормотал священнослужитель на эсалле. Вручил Орису въездную виру и тут же отвернулся.
– Спасибо, – сказал грамард на языке суров. – Нужен буду, обращайтесь.
Писарь головы не повернул, но покраснел до корней волос.
Орис взял лошадей под уздцы, и они с дедом двинулись по главной улице в сторону Площади Храмовников, откуда доносился звон поющего обедню, колокола.
Сур, царапающий пером у главных ворот вместо писаря, это неспроста. Гостей ждут? Уж не из Столицы ли кого ветром занести должно? Или беглецов ищут? Мысль засела занозой, так и сяк крутил ее Орис в голове, подбирал догадки, но так ни на чем и не остановился.
– Не проходите мимо! Лучший сешальский лен и хлопок, тэвейский шёлк и бархат.
– Подковать лошадь? Починить кольчугу? Кузнечных дел мастер приветствует вас…
– Лесопильня! Срубы, доски, дрова!
– Дом терпимости сьярии Рошель!
Зазывалы и мальчишки-глашатая перекрикивали друг друга. Торговая улица была переполнена, мощеная дорога, кое-где залатанная серым, жидким камнем, уводила все глубже в дебри суетливого города. Улочки становились все уже, торговцы настойчивее, а Орис раздражительнее. Им стоило свернуть на менее людный проулок и поискать гостиницу, но грамарда не покидало навязчивое желание побывать на площади Храмовников. Поймав очередного горластого зазывалу за ворот куртки, Орис спросил:
– Где в вашем городе, благородным господарям, можно остановиться на ночлег?
Мальчишка смерил благородных наглым оценивающим взглядом и задумался.
Да, стоило признать, дед с внуком совсем не выглядели платежеспособными. Седой, сгорбленный старик, в поношенном одеянии, перевязанном верёвкой, напоминал дьяра – отшельника. Орис же, хоть и носил теперь титул благородного даря, с виду походил скорее на обнищавшего наёмника: истертые в дальних дорогах кожаные штаны в заплатках, белая рубаха, да куртка из синего сукна. Богаче во всех отношениях смотрелись лошади, на которых Орис денег никогда не жалел.
– «Виноградная лоза» – неплохой постоялый двор, – с сомнением в голосе сказал мальчик. Орис покачал головой и сверкнул перед носом зазывалы серебряным кленом. Монета ловко пробежала по костяшкам пальцев и исчезла в кармане.
– Проводить сможешь?
– Конечно! – глаза мальчишки загорелись. – Все что пожелают милостивые дари! Проводим, устроим, словечко замолвим!
– Значит, договорились? – улыбнулся Орис и всучил поводья. – Лошадей в конюшню. Накормить, напоить, почистить. Приду, рассчитаюсь.
Взгляд прохиндея потух, на скулах заходили желваки. Мальчишка готов был уже дать дёру, как вмешался дед:
– Нечего деньгами разбрасываться, – сказал
