представители правящих классов эпохи до 1945 г. Черчилль стал исправным источником калорий в этом рационе. Британский актер Роберт Харди умудрился сыграть его аж в трех фильмах: «Уинстон Черчилль: глухие годы» (Churchill: The Wilderness Years), «Война и память» (War and Remembrance) и «Черчилль: 100 дней, которые спасли Британию» (Churchill: 100 Days That Saved Britain).
При жизни Черчилль, как и Тревельян, хорошо понимал значение истории и – не в последнюю очередь – значение своей роли в ней. В его остроумной похвальбе – «Я не всегда бывал неправ. История оправдает меня, в особенности если я сам возьмусь за ее написание» – была лишь доля шутки. Ведь это именно то, чем он занимался с начала своей карьеры, выдавая на протяжении последующих десятилетий все новые самооправдания.
Сейчас, в начале XXI века, канонизированный образ Черчилля как главного полководца империи подвергается критике со стороны небольшого, но эффективно действующего меньшинства противников колониализма. В этом нет ничего необычного, если оглянуться на прецеденты в прошлом. Как отметила антиковед Мэри Бирд в своем регулярно обновляемом блоге А Don's Life на сайте The Times Literary Supplement[23], такова была судьба многих римских цезарей в эпоху существования той империи. Традиция сохранялась и в позднейших империях Европы. Одним из самых кровавых преступников, которых когда-либо порождала Европа, был король Бельгии Леопольд. Его правление в Конго – стране, которой он распоряжался как своей собственностью, – и совершенные за это время зверства привели к гибели нескольких миллионов африканцев. Его статуи в Бельгии сносили весной 2020 г. во время протестов, вызванных движением Black Lives Matter в США. Был ли снос статуй всего лишь секундной судорогой, после которой все опять вернется к постимперскому благообразию (как это часто бывает), покажет будущее.
Несмотря на бесспорный талант Черчилля по части саморекламы, что в свое время изрядно раздражало его либеральных и консервативных коллег, ему в конечном итоге не потребовалось «самому браться за написание истории». Он был бы в восторге не только от усердия эпигонов, полирующих его образ, но и от беззубой критики тех немногих, кто выступает против. Он всегда внимательно следил за книжным рынком – и не сильно переживал из-за отрицательных отзывов, если они помогали увеличить продажи. Денег постоянно не хватало.
Вряд ли, однако ж, он отнесся бы столь же терпимо к выступлениям против имперской миссии Великобритании – будь это критика в его личный адрес из уст бывших подданных британских колоний или атаки на его статуи со стороны протестующих английских студентов сегодня. Империализм был истинной религией Черчилля. Он никогда этого не стыдился. Он воздвиг империализму алтарь еще до того, как стал его верховным жрецом. Британская империя, в то время владычица самых обширных колоний, вселяла в него благоговение как величайшее достижение человечества.
Рука об руку с этим шли идеи расового и цивилизационного превосходства, в которые он верил – и которые
