тебя, холодно и пусто становится.
Князь принялся целовать ее, а она тихо смеялась, ерошила тонкими пальцами его седеющие густые кудри. Потом все же отстранилась:
– Погоди, Игорь. Хоть и люб ты мне, но не пришло еще время мне от чародейства отказываться. Любовь же твоя меня силы лишает. Так уж выходит. – Она вздохнула еле слышно. Но быстро взяла себя в руки, взглянула на растрепанного, бурно дышащего Игоря. – Повремени немного, все одно твоя буду. А пока…Сперва поворожить тебе хочу да показать кое-что. Чтобы знал ты, что супротив тебя Свенельд замышляет. Чтобы видел, кому охрану Киева доверил!
Игорю сейчас не было никакого дела до Свенельда. Что Свенельд!.. Куда он денется? И Игорь только досаду ощутил, когда лада его из объятий выскользнула. Но сдержался, сел на прежнее место, у самого же глаза горели, как у голодного волка. А Малфрида словно вмиг забыла о нем. Встав перед горевшим в лампе огнем, начала делать непонятные движения руками, что-то шептать беззвучно. И огонь вдруг будто загорелся ярче, светлее в опочивальне сделалось, сияние некое пошло, и показалось князю Игорю…
Вроде бы видит он княгиню свою Ольгу, видит ее румяное лицо с богатыми подвесками в ушах, светлые очи под сенью ресниц загнутых. И глядят эти очи… Неужто на Свенельда? Да, так и есть, а вон и сам посадник древлянский стоит в стороне, то оглянется на княгиню, то вновь отвернется. Но и этих коротких взглядов показалось Игорю достаточно, чтобы заподозрить свою верную жену Ольгу и воеводу Свенельда… Глупость какая-то! Да Ольга при Игоре… Само положение княгини ее обязывает! Игорь облегченно перевел дыхание, когда заметил, что Ольга отвернулась от приближавшегося к ней Свенельда, стала уходить торопливо. Игорю хотелось вглядеться повнимательнее… да словно мешало что-то. Вроде бы темное пятно начало разрастаться на ясном только что изображении, заслонять все. И постепенно стал вырисовываться некий черный силуэт. Будто приближался кто-то в темной развевающейся накидке, даже дыхание сиплое было различимо, холодом потянуло, ветром подуло.
И тут Малфрида вдруг закричала. Пронзительно, страшно, испуганно.
Игорь мотнул головой, прогоняя наваждение. И вновь оказался в полутемной опочивальне, среди крепких надежных стен хоромины Городища отцовского. А Малфрида так и кинулась к нему, приникнув к сильной груди князя и дрожа всем телом.
– Спаси, защити меня! Он… Опять он, жуткий, страшный… Не хочу!
И зарыдала истошно. Князь обнял ее, стал гладить по голове, успокаивая. Она же бормотала сквозь всхлипывания:
– Видать, нельзя мне ворожить. Видать, выдаю я себя тем. А кому? Страшно мне, жутко… Возьми же меня, сокол мой ясный, Игорь-князь. Люби, сделай своей.
Более сладких слов Игорю, казалось, и слышать не доводилось. А то, что померещилось… Но ведь Игорь всегда знал: именно неверие в нечисть и дает силу смертным. А такая Малфрида, без чародейства, со всеми ее обычными девичьими страхами была князю особенно мила.
И он целовал ее, упиваясь сладостным вкусом
