она. Как бы касалась пальцами осторожно. Как бы смотрела на него своими красивыми глазами и повторяла его имя, пока он долбился бы в её промежность.
Кончить смог только так. Только представляя её лицо, губы, руки. Глаза, большие и бездонные. В них отражается небо и солнце. В них он столько раз видел себя…
Без неё корёжило и рвало на куски. Без неё не дышалось. И он ненавидел себя за это, потому что понял – теперь у него есть слабое место, ударив по которому, его можно уничтожить. Хорошо, что она уехала. Так для неё же безопаснее. Именно поэтому он отпустил.
– Мой эмир, – голос Давии прозвучал твёрдо, без заискивающих ноток. – Я могу войти?
– Ты уже вошла, – застегнул штаны, отшвыривая от себя салфетку, в которую кончил. Нет, дело не в Давии. Дело в нём самом. Он ненавидел себя сейчас. Презирал. Шейх удовлетворяет сам себя. Это даже не смешно. Это жалко.
– Я могу поговорить с тобой?
– Говори, раз приехала, – наполнил свой бокал, сделал хороший глоток.
Она поддела носком туфли женские трусы, отшвырнула их в сторону. Прошла к соседнему дивану, присела на него.
– Что ты делаешь, Халим? Зачем ты так поступаешь с собой?
– Хорошие вопросы. Как узнаешь на них ответы, обязательно поделись со мной.
– Халим, милый… Неужели ты правда так сильно её любишь? Ты же страдаешь… По ней, да? Тогда зачем тебе я? Убей меня. Возьми нож и убей, это будет милостивее, чем вот так вот… Ты убиваешь меня своей нелюбовью, своим равнодушием. Ты не приходишь ко мне по ночам, всё время сидишь в этом дворце. Я уже ненавижу его. Ты сослал меня в ад. Мне всё без тебя немило.
– О, тогда ты точно понимаешь меня, – усмехнулся и резко подался вперёд. Так, что Давия отшатнулась. – Ты никогда не заменишь мне её. Знаешь почему?
– Знаю. Её ты любишь.
– Верно. Так что езжай домой и оставь меня в покое.
– Нет, я не оставлю тебя. Хочешь побей, хочешь за волосы из дворца вытащи. Но я останусь.
– Зачем? Тебе нравится, когда я тебя унижаю?
– Нет. У меня та же беда, что и у тебя. Я люблю.
ГЛАВА 9
С тех пор, как я получила подарок от эмира эль Хамада прошло несколько месяцев. Он больше не давал о себе знать, а я делала вид, что обо всем забыла, тщательно спрятав его подарки. Казалось, если не буду их видеть, всё прошлое исчезнет, забудется. Я снова пыталась себя обмануть.
Дима так и не оставил меня, как я не старалась его оттолкнуть. Он то и дело таскал мне сладости и цветы, ухаживал как за членом своей семьи. Порой мне становилось неловко и стыдно оттого, что я не могу ответить ему взаимностью. Едва ли я смогла бы, даже захотев.
Я, кажется, вообще разучилась любить. Разумеется, кроме моего мальчика, который то и дело шевелился и пинался в животе. Казалось, он нестерпимо хочет на свободу. Такой же сильный, как его отец. Такой же упрямый.
Я могла говорить с ним часами, поглаживая свой большой живот, и малыш
