Размечтался. И Малк спросил о другом: что привело сюда гостя? Слушал о предполагаемой поездке княгини в Византию, улавливал недосказанное: страшится княгиня неизвестности, сила Малфриды ей нужна, желает она с собой чародейку взять, ибо, имея ее рядом, Ольга не так боится опасностей, подстерегающих ее в неведомых краях. Ну что ж, Малк свою жену знал, ей всегда любы иные края, всегда тянет куда-то. А ему опять придется тут одному хозяйствовать. Казалось бы, и привык уже. Но так тоскливо, одиноко. Хотя бы увидеть ее перед отъездом, обнять, прижать к сердцу. Да, не так они живут с Малфридой, как бы ему хотелось, ну да живут ведь…
Стукнула дверь, когда вернулся Добрыня, еще с порога сообщив, что проводил христиан до предместий града Любеча. Добрыня там присмотрелся во мраке – видеть в темноте он мог не хуже матери-ведьмы, – но не заметил, чтобы кто-то поджидал христиан, никакой засады не было. И вообще ничего подозрительного по пути он не разглядел.
– А Морока вашего ты видел? – Свенельд повернулся к пареньку. – Бегает он тут, вон меня признал, ластился.
Ему не ответили, но Свенельд заметил, как удивленно переглянулись отец и сын.
– Какого Морока? – спросил мальчик. – Наш кот уже два года как сдох.
Малк вдруг поднялся, резко подошел к Свенельду.
– Где ты видел Морока?
И по мелькнувшим мыслям варяга понял еще до того, как тот рот открыл: совсем рядом, на берегу Днепра. А сбежал Морок, когда заметил идущих от дома христиан.
– Ох, помогите, светлые силы! – Малк схватился за грудь. Лицо у него побледнело, в глазах заплескалось отчаяние. – Если она прознала про христиан… Если решила, что и я с ними молился…
Он вдруг застонал, закрыл лицо руками, стал раскачиваться, словно под тяжестью придавившей ноши. Потом выпрямился, бросился из дома в ночь. Звал:
– Малфрида, вернись! Ладо мое, жена! Приди хоть на миг! Я объясню все. Я не предавал тебя!
Добрыня же внезапно заплакал. Отвернулся, давясь слезами, плечи его сотрясались.
Свенельд не обладал даром угадывать мысли, но тут все понял. Это Малфрида Мороком обернулась, она домой шла, к мужу и сыну. А тут христиане. Для Малфриды ничего хуже этого быть не может. И теперь она не вернется.
Варяг молча шагнул к двери. Добрыня сидел отвернувшись, с темного подворья долетал взволнованный голос Малка, который все кликал и кликал жену. Боль и отчаяние было в его голосе, тоска горючая…
Свенельд ушел, не простившись. Думал: «И что теперь княгине сообщить?»
Над шуршащими в вышине кронами сосен тихо мерцали яркие весенние звезды, за лесом над Днепром всплывал тонкий молодой месяц. Тропка вдоль реки была темной, но, когда Свенельд уже подходил к Любечу, когда стали различимы частоколы градской крепости на высоком холме, когда в воздухе начал ощущаться запах дыма очагов и послышался отдаленный клич сторожей-обходчиков, дорогу ему неожиданно заслонил чей-то силуэт.
– Зачем приезжал, воевода?
Она.
