style="font-size:15px;"> Доктор Лусид не мог спокойно отправиться домой. Он утратил последнее, что давало ему стимул к жизни. До этого были утрачены: любовь, покой, иллюзии и надежды. Осталось лишь уйти навсегда, тихо завершив все свои дела.
Помня о том, что рядом находится женщина, чей долгожданный ребёнок умер, так и не побывав у неё на руках, он решил ненадолго заглянуть в её палату, чтобы побыть с ней рядом и разделить одни из самых трудных часов злосчастного для неё дня. Им руководило не одно лишь чувство сострадания – внутренний проводник указывал ему, как следовало поступить в ситуации, где он, казалось бы, сделал всё, что мог.
Мария была тут не в первый раз, и снова, ей предстояло пережить скорбь, которую женщине не с кем было разделить. По независящим от дарования Лусида причинам, её дети, а это всегда были мальчики, не жили больше суток. С таким положением вещей было трудно смириться. Она и не пыталась.
В своих ежедневных молитвах, Мария обращалась к Богу с одной и той же просьбой:
«Дай мне ребёнка. Пусть даже я не увижу, кем он станет. Пусть я не увижу его становление, как личности. Пусть я не увижу его детей и детей его детей. Дай мне познать радость материнства и возможность вырастить дитя в тепле моей безграничной любви. Хотя бы до тех пор, пока он не окрепнет».
Её сын умер. Больше у женщины никого не было. Муж, с которым они прожили пятнадцать лет в любви и гармонии, и чей образ для неё был непогрешим, ушёл к своей матери, как только Мария призналась ему, что решила попробовать снова, не считаясь с его желанием остановиться. У простого, отринувшего всяческие надежды, мужчины не было сил переживать ещё одну смерть и её последствия, да и любви, а уж тем более гармонии в их отношениях он давно не ощущал. Его уход она пережила достаточно легко, ожидая прихода нового человека, который не смог бы её бросить. По итогу, все лучшие представления женщины обратились в один единственный сущий кошмар.
Предприняв судорожные попытки отыскать нужные слова, доктор Лусид запутался. Он все ещё не до конца принадлежал самому себе. Прислушиваясь к внутреннему проводнику, он избрал самый дерзкий из возможных вариантов обращения. Ему не оставалось ничего иного кроме как донести свою мысль самым экстраординарным способом.
Или риск, или жалкий побег с позором. Позориться ему не хотелось.
– Вы знаете, – сказал он, – я тоже сегодня плакал, как и вчера. Такое дело. Смотрел на днях передачу. Ненавижу эти передачи, но случайно посмотрел. Смотреть было нечего, и я был вынужден. Дурак потому, что. Лучше бы спать лёг. В общем, это одна из тех натуралистических передач, где живописуется дикая и неприглядная жизнь животных в Африке. Так вот там была речушка гиппопотамов. Грязная такая, вся в их испражнениях. Этих бегемотов там больше, чем самой воды. Ужас просто. Я люблю бегемотов, но они так загадили водоём. Возможно единственный источник пресной воды в той округе. Только едят, стоят в реке, и испражняются – всё, как у людей, но немного иначе.
Женщина смотрела на него с недоумением.
– Я
