чашу и в одно мгновение достал из нее все готовое.
Впрочем, где-то на ее дне хватает музыки посредственной, но зачастую всеядный слушатель увлекается чем попало и порой ему легко вскружить голову даже самой простенькой мелодией.
Так или иначе Сашка не мог жить без музыки и не переставал искать главное произведение жизни; а дуэль вдруг показалась неплохой возможностью убедить себя в способности на что-нибудь по-настоящему достойное, тем более что в последние дни вдохновение несколько поистратилось и сочинял он мало.
* * *
Пасмурные выходные прошли в похмельных муках. В понедельник вернулось солнце, а вместе с ним легкость и бодрость. День прошел плодотворно: нетерпеливый клиент забрал гитару – срочность, как нередко бывало, оказалась напускной; вслед за ним объявились еще несколько заказчиков, обеспечив работой до конца недели.
Вечер Сашка посвятил сочинительству. По задумке новая пьеса должна стать чем-то неторопливым романтическим, к примеру ноктюрном – ненавязчивый аккомпанемент и яркая певучая мелодия: песня без слов.
До двух ночи импровизировал на пианино. Вновь открывшемуся вдохновению, казалось, нет предела, но всегда чего-то не хватало – чего-то цепляющего, пускай даже мимолетного сочетания нот, которое слушатель запомнит и потому не раз к нему возвратится. Подстегивал себя убеждением, что музыка, даже неплохая, как и пища со временем приедается, а удел подлинного творца создать то, что не надоест и за целую жизнь.
Не сочинив ничего подходящего, спокойно лег спать в полной уверенности что не сегодня так завтра что-нибудь да родится. Времени предостаточно, впереди почти целое лето – можно не торопиться.
Поездку на дачу снова пришлось подвинуть – сочинительство увлекло как никогда до этого. Дни полетели один не отличить от другого: до вечера трудился в мастерской, после спешил к пианино. Часами напролет играл или бродил по квартире, выдумывая в голове; но ничего стоящего не приходило – только изредка ноты переносились на бумагу. Пол Музыкальной комнаты со временем покрылся смятыми листками с забракованными черновиками.
Вскоре творческий фонтан поиссяк – Сашка обратился к старым черновикам, но и среди них не нашел ничего подходящего. Временами снова перелистовал их пока не отказался вовсе: Лилееву и публике «Завала» никак не распознать что сочинение старое, но раз договорились о новом то уж во всяком случае себя обманывать не хотелось.
К концу второй недели от былого вдохновения остались чахлые ошметки; порой, казалось, оно летало где-то рядом, но так и не коснувшись измученной головы, исчезало. Народилась небывалая нервозность, постоянно хотелось напиться как следует; останавливало лишь твердое правило: не прикасаться к инструменту под градусом. По ночам все больше мучила бессонница, а если снилась дуэль всякий раз ее проигрывал и просыпался едва ли не в холодном
