не меняют главный вектор развития. В этом плане более опасны риски, которые от человека не зависят, как пример – сдвиг тектонических плит. Тектоническая активность как раз-таки может привести к катастрофе – извержению супервулкана, глобальному похолоданию. А если не будет солнечной энергии, то понадобятся ее классические источники, и, независимо от уровня развития, мы можем вернуться в эпоху ископаемых и борьбы за тепло.
Василий Буров: Согласен. Сейчас в мире слишком большой багаж серьезных технологических проектов, которые могут очень по-разному отразиться на мире, если с ними что-то пойдет не так. Представить даже лет 50 назад, что вся канализация в городе работает только при наличии электричества, было невозможно. А сейчас нельзя представить, что может быть иначе.
В какой-то момент человек начал не жечь огонь, а пользоваться газом, печью, у него возникли в связи с этим какие-то ограничения, но он приспособился, выстроил вокруг себя институты, которые поддерживают жизнь. В случае катастрофических сценариев про это не надо забывать.
Что касается «закон не равен для всех» – из этого автоматически следует, что при наличии другой регуляторики в отношении труда социальные макроэкономические параметры начинают становиться другими. Каким-то образом меняется перераспределение. Поэтому, я думаю, и Смит останется, и Маркс местами тоже, кейнсианцы, неокейнсианцы, и еще масса всего. Технологических укладов, про которые говорил Кирилл, одновременно присутствует в мире несколько, наступление нового не уничтожает полностью старое. От того, что люди пересели на машины, они не перестали ездить на лошадях. Просто поменялся смысл такого действия. И подобных примеров много.
Потенциальная глобализация, как ни удивительно, но создает больше условий для существования такого разнообразия. Человечество так устроено, что сначала пытается собраться вместе, глобализировать что-то, потом разваливается на части, а через какое-то количество лет цикл повторяется. Сейчас мы живем в цикле деглобализации, и это связано, в том числе, со сменой технологического уклада. Потому что, как известно, будущее уже наступило, только оно неравномерно распределено – как очень точно сказал когда-то Уильям Гибсон. И некоторым в сознании его досталось, и они живут в одном укладе, а кому-то нет – и они в другом, при этом находясь часто в одном месте физического мира. Причем и те, и другие могут ездить на «Тесле», но у кого-то в голове осталось то же самое, что было при езде на «Победе», а то и на лошади с кучером.
А когда возникнет история про экономику сообществ, про большую роль индивидуальности, тогда разнообразие не станет источником неустойчивости, а скорее наоборот, главным фактором устойчивости. Это доказано классиками поведенческой экономики и управления.
Артем Шадрин: У меня есть тезис, который хочется обсудить, – войны не зависят от проблем с экономикой, от роста или падения благосостояния, скорее к ним ведут какие-то эндогенные причины.
