за ним и его играми.
«Как удивительно, что за все три года, что я стою здесь на страже, – думал воин, – ничто так не привлекало моего внимания, как этот ребенок».
Но нерадостные мысли возникали в голове воина, когда он смотрел на ребенка. Невольно вспоминалось ему предсказание одного иудейского пророка, что наступит время, когда мир и тишина будут царить на земле, утихнут войны и люди будут любить друг друга, как братья. Эти мысли были тягостны и ненавистны для воинственного римлянина, он боялся, что такое время может действительно наступить на земле, судорога пробегала по его телу, и он крепче сжимал копье, как будто готовясь броситься на врагов.
И чем больше наблюдал воин за играми удивительного ребенка, тем чаще приходило ему в голову, что время братской любви и мира может скоро настать на земле. Он был далек от мысли, что заветы братской любви уже принесены на землю, но даже мысль о возможности такого печального, с его точки зрения, времени приводила его в уныние и возбуждала негодование.
Однажды, когда мальчик, по обыкновению, играл на поле, покрытом лилиями, вдруг налетела страшная туча и разразился сильнейший ливень. Когда мальчик увидел, как крупные дождевые капли били и мяли прелестные цветы, он на минуту задумался, как помочь своим любимицам, а потом стал подбегать к самым высоким стеблям, на которых было больше цветов, и наклонял их до земли так, что дождевые капли, ударяясь о нижнюю часть чашечки цветка, не могли вредить им. Мальчик спешил от одного цветка к другому и скоро все стебли, как скошенная трава, лежали один возле другого, покорно подчиняясь воле ребенка.
Римский воин с усмешкой следил за мальчиком.
«Боюсь, что лилии не слишком будут благодарны этому наивному мальчику, – подумал он. – Он, очевидно, не знает, что растения с такими крепкими стеблями, как лилии, нельзя перегибать. Они все, конечно, теперь сломаны на перегибах».
Однако как только дождь утих и солнце снова выглянуло из-за туч, мальчик побежал к лилиям и стал их выпрямлять. И к неописуемому удивлению воина, он увидел, как ребенок без малейшего усилия и труда стал поднимать стебель за стеблем, и оказалось, что ни один из них не только не был сломан, но даже хотя бы слегка поврежден. Так переходил мальчик от цветка к цветку. И вскоре все поле по-прежнему сверкало ослепительно-прекрасными нарядными белыми цветами.
Когда воин увидел то, что происходило перед его глазами, душой его овладел сильный гнев.
«Что это за ребенок, – с озлоблением думал римлянин. – Как могло прийти ему в голову спасать никому не нужные цветы? Какой из него может выйти воин, если в нем сейчас такая сильная жалость, что он не может видеть даже гибель цветка? Что же с ним будет на войне? Что он будет делать, если ему велят поджечь дом, в котором скрылись женщины и дети, или потопить корабль, вышедший в море с отрядом воинов?»
Снова пришло ему на память древнее пророчество иудейского мудреца
