крестьяне вооружились палками, мотыгами и вообще чем придётся, взяли собак и устроили облаву.
Господин-с-горы почуял их задолго до того, как они появились на поляне. Это лисье чутьё и врождённый страх перед людьми подняли его с пенька и погнали в лес.
– Смотрите! Оборотень! – вопили крестьяне, размахивая палками. – Он и бежит по-человечьи. Ату его! Ату!
Господин-с-горы припустил в лес и, вероятно, ушёл бы от погони, поскольку выяснилось, что даже на двух лапах он бегает довольно быстро, но крестьяне спустили собак. Лисьи инстинкты заставили его упасть на четыре лапы и дать стрекача, как делают все лисы при виде собак. Те не отставали, сипло гавкали, клацали зубами, стараясь ухватить Господина-с-горы за многострадальный хвост. Одной шавке это удалось. Господин-с-горы взвыл и так дёрнулся, что часть хвоста осталась в собачьей пасти. Пока собаки отвлеклись на добычу, разрывая её в клочки и грызясь друг с другом, Господин-с-горы успел далеко удрать и даже пересечь два ручья, интуитивно понимая, что так можно сбить собак со следа. Одному небу известно, откуда он теперь всё это знал!
Он бежал опрометью, не оборачиваясь и не оглядываясь, и с размаху влетел в какую-то нору и забился в неё, клацая зубами от переполнявшего его страха и напрочь лишаясь всех мыслей, кроме одной: выжить.
[005] Господин-с-горы встречает Лиса-с-горы
Сколько времени прошло с тех пор, как он забился в нору, Господин-с-горы не знал. Время он отсчитывал по собственному сердцебиению, но сбился, поскольку лисье сердце в его груди билось иначе, чем сердце человеческое. Вероятно, четверть суток. И его до сих пор не нашли. Он подумал, что крестьяне бросили его искать и вернулись в деревню, отозвав собак. А ещё подумал, что теперь нужно держаться подальше от людей. А между тем его начал терзать голод: бурчание в животе становилось всё злобнее. О том, чем лисы питаются, Господин-с-горы предпочитал не думать.
Снаружи зашуршали листья. Кто-то шёл по лесу, вернее, передвигался с поразительной скоростью. Господин-с-горы решил, что это какой-то даос: обычные люди были медлительны и нерасторопны, а походка бессмертных мастеров легко узнавалась, потому что была сродни порыву ветра. Шуршание листьев оборвалось как раз возле норы. Господин-с-горы замер и постарался задержать дыхание. Он лежал тихо-тихо, но злобное рычание в животе его выдавало. Листья зашуршали громче, послышался звук, похожий на тот, какой издают, принюхиваясь, потом – человеческая речь. Кто-то переговаривался у норы.
– Гэгэ[6], – послышался женский голос, – что ты делаешь?
– В норе кто-то есть, – объяснил мужской голос.
Оба голоса звучали певуче, а тембр был необычен, и Господин-с-горы понял, что ошибся: люди так разговаривать не могли. Это были другие существа. Быть может, призраки или духи. Но он их понимал так же хорошо, как тех крестьян, что за ним охотились.
«Или я после перерождения способен понимать любую речь?» – подумал Господин-с-горы, забиваясь
Гэгэ – старший брат(ец).
