что… Другая ее часть – не глаженная. Из шкафа.
Шипя и плюясь, припоминая разные судьбоносные дни в своей длинной и беспутной жизни, он кинулся к вешалке, надел шинель – прямо поверх добротного тренировочного костюма, натянул на мокрые волосы шапку, всунул ноги в австрийские сапоги на рифленой «танковой» подошве и рванулся к выходу.
– Куда? – крикнула вслед Светлана.
– Куда глаза глядят! Нет мне дома ни покоя, ни радости! Ни сна ни отдыха измученной душе! – ответил он на бегу, даже пропев последнюю фразу, дурачась, уже с нижней площадки лестницы.
Через десять-пятнадцать минут он уже был на юте своего корабля, где по боевым частям строился весь экипаж. Из города подтягивались офицеры и мичманы, тоже злые и ворчливые, костерившие свое командование на чем свет стоит! Среди них Палыч выглядел импозантно – в синем спортивном костюме, торчавшем из-под полы шинели. Командир не то не заметил, не то сделал такой вид…
Все прояснилось – проверяли дежурные силы, у кормового орудия стояли комбриг, комдив и командир, офицеры штабов.
«Ну и времечко подобрали – ни раньше, ни позже, а как раз в аккурат! Чтобы к столу новогоднему не успели!» – укоризненно покачал головой Палыч, придумывая, чтобы еще такого пожелать любимому командованию, чтобы до печенок достало…
Комдив начал зачитывать список, проверяя наличие. Все люди оказались налицо, даже – контрактники, к откровенному удивлению комбрига… и вдруг выяснилось, что не хватает маленького, черноусого и очень дисциплинированного мичмана Гайдамаченко. Старшина команды трюмных Гайдамаченко никогда никуда не опаздывал, был аккуратным и исполнительным, просто на удивление. Механик первоначально этому не поверил – так не бывает! Опросили народ – точно, его никто не видел, начали выяснять – кто его оповещал. Круг замкнулся – никто ничего вразумительного сказать не мог.
– Так! – резюмировал здоровенный капитан 1 ранга, командир славной бригады кораблей: – все налицо, кроме этого самого мичмана Гайдамаченко. Будете сейчас его искать вместе с командиром БЧ-5! А сейчас сыграем тревогу! – сказал он.
Народ глухо загудел. На часах – уже 23.30! Можно бы еще успеть к столу… а можно и безнадежно опоздать – на радость врагам и боевой подготовке.
– А чего шумим? Ну, нет вашего Гайдамаченко! – упрямо твердил комбриг.
Но с причала донесся женский крик: – Здесь мичман Гайдамаченко!
Все оглянулись и посмотрели на причал.
– Есть мичман Гайдамаченко! – еще раз выкрикнула маленькая женщина, в распахнутой настежь меховой шубе, с волосами, растрепавшимися поверх воротника. А рядом с ней, пришвартованный по-штормовому к детским санкам, лежал и мирно спал сам герой – в шинели, застегнутой второпях через пуговицу, в шапке, завязанной под подбородком и… в коричневых дорогих ботинках. Он был пьян до полного изумления, просто как сама водка!
– Вона как, и праведники грешат! – хохотнул мичман Сережкин полушепотом.
– То-то
