12 монахов. Сам Антоний живет в затворе, а руководит братией игумен Варлаам. С 1062 года наставничество над иноками примет Феодосий Печерский, другой, наряду с Антонием, «отец русского монашества». При нем число монахов увеличится до сотни, монастырь, к тому времени выйдя из-под земли на поверхность, начнет строиться, расширяться и обзаводиться хозяйством и земельным имуществом – и в этом уже будут принимать участие князья, благочестивые бояре.
С Афона Антоний Печерский принес на Днепр благословение Святой Горы. Однако Русь не Греция, даже на широте Киева. Обитать в пещере под землей здесь – совсем не то что там, и аскетизм тут вдвойне суров. И закапываться нужно глубже от зимних холодов, и «вареная овощь» не круглый год на трапезе будет, и кости от подземной сырости стонут. Но и тут Антоний, а за ним и прочие печерские монахи находят способы утрудить себя еще более, еще жестче: едят один сухой хлеб, воду пьют помалу, а некоторые и спят только сидя, и затворяются на годы в крохотных пещерках, где едва можно развернуться, нельзя даже выпрямиться в полный рост. И не дают себе покоя в трудах молитвенных и физических.
Первые печерские монахи с пылом первохристианской эпохи взялись за наработку собственного аскетического опыта, добровольного страдания во имя Христа. У них не было других учителей, кроме переведенных древних патериков – житий египетских, палестинских, синайских отшельников. Они шли путем проб и ошибок на этом труднейшем пути, где подстерегают страшные духовные опасности – искушения и падения. Так, два раза они обжигались на попытках полного затворничества в пещере: два монаха, Исаакий и Никита, не сумели в итоге раскусить обман бесов и едва не погибли. В третий раз печерские отцы просто не пустили в затвор инока, высказавшего такое пожелание.
А кроме того, аскетическое монашество, средоточием которого стал Печерский монастырь, утверждало в древнерусском обществе совершенно новый тип социального поведения – смиренное уничижение. Невиданное прежде на Руси (и в полной мере расцветшее лишь триста-четыреста лет спустя, в эпоху исторической Святой Руси) явление прокладывало себе дорогу не без мук, с усилием продираясь «через тернии». Феодосию Печерскому в юности пришлось выдержать долгое нравственное противоборство с собственной матерью, боярской вдовой, не желавшей видеть сына в худых портах, за холопьей работой да еще с цепью на теле, надетой для укрощения молодой плоти. Не помогли вдове ни побои, ни оковы, ни мольбы – Феодосию был вполне ясен его жизненный путь. У игумена Варлаама начальный искус – брань, принятая от мира, – был не менее болезненный, хотя и более краткий. Тоже боярский сын, он приехал к пещере Антония в полном убранстве княжьего дружинника – на коне, в самых нарядных одеждах. Раздевшись, кинул всё к ногам монаха, подвел коня и сказал: «Вот прелесть мира, делай с ней что хочешь, а меня прими к себе». Антоний, уверившись в твердости
