и остаться рядом с ней. Тогда и они услышат музыку и его песни.
Персефона заступалась за Эвридику, и уверяла его, что она ни в чем не виновата, она не должна была шагнуть во тьму. На самом деле она виновата была уже в том, что полюбила сладкоголосого певца, которого хотел заполучить в свой мир Аид, потому и ступила во тьму значительно раньше положенного срока..
Аид ждал Орфея. Сначала ему казалось, что он не придет вообще. Для горячо влюбленного, он слишком медлил. Потом все-таки появился, что само по себе не могло уже не раздражать Бога Тьмы. А когда он дерзнул просить не о том, чтобы остаться рядом с ней в его мире, ведь это так естественно для влюбленного, а о том, чтобы она, умершая, пошла назад вместе с ним, вот в тот момент и пришел в ярость Бог Тьмы. Первого испытания певец не выдержал, но он готов был дать ему еще один шанс.
№№№№№№№
И это любовь? Зачем тогда эти клятвы и эти песни.
Его гнева не поняла даже та, которая осталась с ним навсегда и знала его лучше всех – его Персефона.
Но он оставался богом Тьмы, а не злодеем, и потому предложил ему совсем не сложное испытание. Аиду хотелось убедиться, что Орфей любит эту бедную девочку хотя бы настолько, чтобы, шагая с ней рядом во тьме, не оглянуться. Он не может оскорбить недоверием Бога, а самое главное – его, который не собирался никого обманывать и всегда умел держать данное слово. Жаль, если Орфей этого так и не понял.
Если он исполнит условие, бог Тьмы готов был отпустить ее, хотя уже тогда знал, что он со всеми своими песнями ее вовсе не достоин.
Аид внимательно следил за тем, как там все было, он видел, как шел впереди Гермес, этот красавчик, без устали шастающий между мирами и делающий вид, что даже во тьме ему ничего не страшно, и он готов тут остаться. Интересно, как бы он запел, если бы Аид предложил ему здесь поселиться.
Но Богу Тьмы не нужен был Гермес, ему теперь даже Орфей не был нужен. И в глубине души Бог Тьмы хотел убедиться только в том, что он выведет ее на свет, что его песни хоть чего-то стоят, что они не пустой звук и набор красивых слов, которые могут обмануть простачков, но вовсе не грозных богов.
– Если он ее выведет, – повернулся Бог Тьмы к своей возлюбленной, но договорить не успел. По ее стону, по тому, как она закрыла лицо ладонями и заплакала, он понял, что там случилось.
Орфей оглянулся, он не мог не оглянуться, и легкая тень, которая так и останется вечной жертвой любви, исчезла и растворилась навсегда.
Когда Певец опомнился и стал снова рваться сюда, Аид хохотал. Он хохотал так громко, что сотрясались каменные своды, навсегда погруженные во тьму.
– Зачем? Что хотел он предпринять теперь, когда не исполнил даже самого простого условия? Как смеет он нарушать покой богов? – вопрошал Аид, и никто не посмел ему ответить.
Даже Персефона его больше ни о чем не просила. Она понимала, что словно каменную
