песочниц и сушилок для белья. Проезжая по парковой дорожке у старых кладбищенских ворот, водитель пояснил:
– Это наша история в обелисках и надгробиях. Здесь вместе с другими знаменитостями похоронен известный поэт Игорь Северянин.
– А тут в прошлом году завалили авторитетов Чука и Гека, прямой наводкой из «Мухи». – гордо констатировал гид, указывая на ночной клуб «Чикаго».
– На этой улице жил сам Георг Отс, – с придыханием продолжал он. Даже Шерман вспомнил элегантного мистера «Икс» из советской чёрно-белой классики, знакомой по киносеансам в спецшколе «Гурон».
И сегодня онегинский баритон самого известного эстонца в СССР не давал покоя демократам, замыслившим отобрать у вдовы народного артиста квартиру в центре. Но любовь земляков к Георгу иссякла на пике всесоюзной славы артиста, после выхода на экран «Мистера Икс» и триумфальных концертов в Кремлёвском дворце. А исполнив известные советские шлягеры на русском, он стал чуть ли не изменником родины. Лауреата Сталинских премий в республике побаивались и за глаза называли «кремлёвским соловьём». Пение на итальянском уже не спасало.
– Мне бы для начала на площадь Исландии. – напомнил зануда Шерман.
– Не волнуйся, камрад, мы уже всплываем. – Прозвучало в ответ и такси понеслось по территории заброшенного секретного завода №227. Через мгновение «Мерседес» остановился во дворе представительского жилого дома времён Хрущёвской оттепели. По замыслу архитектора устаревших колхозниц с колосьями заменили портики с космонавтами.
– Пришвартовались! Через этот подъезд выйдешь прямо на площадь. С тебя десять родимых баксов! – подвёл итоги заезда подводник.
Рассчитались шведскими кронами по текущему курсу, а напоследок коллега вручил американцу буклет для финских оленеводов «Самые жгучие попки только у нас!»
Капитан попрощался на русском: – Удачи тебе, полковник! Родина нас не забудет! Если что звони, меня зовут Володя.
– Спасибо, Владимир! Главное, определиться с родиной. Пока! – откланялся Майкл и вышел из такси, прихватив чемодан.
Отрыв дверь в проходной подъезд, американец сразу попал на баррикады жилищной реформы. Весь этот ужас по Булгакову или Рязанову когда-то незаслуженно нарекли «товариществом». У парадной лестницы сохранилась табличка «мы боремся за звание дома образцовой социалистической культуры быта». Рядом приписали краской от руки «доборолись …!»
Весь мятежный дом на 400 квартир подлежал возврату по реституции неизвестному буржую из Канады. И хотя власть рабочих и крестьян заново восстановила здание после советской бомбёжки 44-го, бесчеловечное решение мэрии не оспаривалось в судах. По правде говоря, канадец существовал только на бумаге, и чиновники из Департамента Горимущества, нахимичив в регистре, собирались толкнуть этот дом вместе с жильцами.
Но Земельный Департамент, где
