мере.Сравняет время и даже это. Исчезнет зверь…
Я вспомнил имя!
Ты вспомнил имя?
Не надо…
Перья?
Зачем,.. не чая, за чаем взгляды, суча, бросать
за взмах до вздоха, за вздор до хора
прощальных взмахов.
Сравняет время и боль и горе.
Падёт роса.
И всё вернётся:
и та же кухня, и те же страхи.
Аз есмь
Вере Полозковой
Новость не в том, что я здесь.
Новость не в том, что «всегда»
самая странная взвесь,
пылью в которой – года
плавают в жидкости слов,
ловко взмывая со дна…
Новость не в том, что я весь.
Сказано было «Аз есмь».
…Новость пребудет одна.
Вечно под надписью «вход»
подданным собственных лиц.
Пятнышки нотного GO.
Ходики выведут «блиц».
Стенки разверзнутся, и —
вниз или вверх. В никуда?
В этой Галактике мысль,
что в пустоте слово «высь».
Взвесь,.. Это только руда.
Только опять пузырьком
что-то взметнётся от нас.
Ты не свернёшься зверьком
в правом углу полотна.
В горле не выдох, не ком.
Веком не вымерить жизнь.
Бьётся пинг-понговый шар.
«Выход». Застыл, не дыша.
…Господи! Только скажи…
Между видом и пейзажем
Деревья, как люди, соединяют Землю и Небо.
Вернее люди как деревья.
А я не знаю: верю я им или не верю.
Я снова ищу двери.
Сколько можно.
Я поместил отдельные – на обложку,
Причём не одной книжки.
Деревья подвергли стрижке.
Чтобы не пропороли?
А я вспоминаю пароли, теряя проходы.
Деревья восходят из камня.
Они ветвятся, как память.
Их окружают здания,
а я поражаюсь незнанию,
и жалость вплетается в выдох.
Пейзаж становится видом.
Я мог бы заделаться гидом.
И был бы последним я гадом,
когда бы я принял…
Не надо!
* * *
А кто-то идёт по карнизу.
Его не увидим мы снизу.
И ложь, что умеет летать он.
А камни… Неужто питательны?
Но люди растут, как деревья,
мужая, мудрея, старея,
из камня, из неба, из слова
(порою даже из злого).
Отдельные личности к небу
растут, разрушая поребрик.
Иные врастают и в землю…
И этому
