настолько, что была предпринята совместная поездка в Коктебель, где Цветаевы проводили лето и раньше. Здесь в Марину безответно и пылко влюбляется Макс Волошин, как уже упоминалось. Идут бесконечные разбирательства и споры между Мариной и ее подругой.
Софья Парнок испытывает муки ревности, но Марина, впервые проявив «тигриную суть», не подчиняется робким попыткам вернуть ее в русло прежнего чувства, принадлежавшего только им, двоим Не тут – то было!
Марина, изменчивая, как истинная дочь моря3, поощряла ухаживания Волошина, всей душой страдала и тревожилась о муже, уехавшем в марте 1915 года на фронт с санитарным поездом. Она писала Елизавете Яковлевне Эфрон в откровенном и теплом письме летом 1915 года:
«Сережу я люблю на всю жизнь, он мне родной, никогда и никуда я от него не уйду. Пишу ему то каждый, то – через день, он знает всю мою жизнь, только о самом грустном я стараюсь писать реже. На сердце – вечная тяжесть. С нею засыпаю, с нею просыпаюсь».
«Соня меня очень любит, – говорится далее в письме, – и я ее люблю – это вечно, и я от нее не смогу уйти. Разорванность от дней, которые надо делить, сердце все совмещает». И через несколько строк: «Не могу делать больно и не могу не делать». Боль от необходимости выбирать между двумя любимыми людьми не проходила, отражалась и в творчестве, и в неровности поведения.
В цикле стихов» Подруга» Марина пытается обвинить Софью в том, что она ее завела в такие «любовные дебри».. Пытается разорвать отношения, предпринимает несколько резких попыток. Михаилу Кузьмину она так описывает конец ее любовного романа с Софьей Яковлевной: «Это было в 1916 году, зимой, я в первый раз в жизни была в Петербурге. Я только что приехала. Я была с одним человеком, то есть это была женщина – Господи, как я плакала! – Но это не важно! Она ни за что не хотела чтоб я ехала на вечер. (музыкальный вечер, на котором должен был петь Михаил Кузьмин – автор) Она сама не могла, у нее болела голова – а когда у нее болит голова… она – невыносима. А у меня голова не болела, и мне страшно не хотелось оставаться дома.»
После некоторых препирательств, во время которых Соня заявляет что «ей жалко Марину», Цветаева срывается с места и едет на вечер. Побыв там, она довольно скоро начинает собираться назад к Соне и объясняет: «У меня дома больная подруга». Все смеются: «Вы говорите так, точно у Вас дома больной ребенок. Подруга подождет».
Я – про себя: «Черта с два!»
И в результате – драматический финал не заставил себя ждать: «В феврале 1916 года мы расстались», – писала в том же письме Марина Цветаева. – «Почти что из – за Кузьмина, то есть из – за Мандельштама, который не договорив со мною в Петербурге, приехал договаривать в Москву. (*Вероятно, о романе – автор) Когда я, пропустив два мандельштамовых дня, к ней пришла, – первый пропуск за годы, – у нее на постели сидела другая: очень большая, толстая, черная… Мы с ней дружили полтора года. Её я совсем не помню. То есть не вспоминаю.
Марина – морская. Автор.
