послал», – мужичок пригласил их за стол и сам первый уселся.
Владислав вопросительно посмотрел на Валентину Ивановну.
– Ну, а что, в самом деле, если родительский день, то отчего же не помянуть умерших-то, – тут слезы как то сами навернулись ей на глаза. – Вон чё в мире то творится, а тут хоть еще одна живая душа объявилась!
Валентина Ивановна совсем по-бабьи смахнула слезинки кончиком платка, повязанного поверх куртки, и махнула рукой, дескать, давайте уж сядем и помянем.
Мужичок с удвоенной энергией стал накладывать на стол на правах гостеприимного хозяина чистые пластиковые тарелки, вилки ложки, открывать какие-то консервы небольшим ножичком, тут же лежащим на столе, опасливо глянув на своих новых знакомых, не расценят ли то, что он взял нож, как угрозу. Но Владислав, приставив автомат к стулу, уже отламывал хлеб и ложкой намазывал его кабачковой икрой. Женщина наливала себе в пластиковый стаканчик сока.
Мужичок, хлопнув себя по лбу, типа чё же это я совсем забыл, достал в дорогой подарочной упаковке бутылку коньяка с двумя рюмками. Одна точно такая же, но початая бутылочка, с точно такими же изящными, на гранёной ножке, рюмками уже стояла на столе. Новоявленный хозяин торжественно поставил красивый небольшой бокальчик перед Валентиной Ивановной, и, глядя с неподдельным интересом ей в глаза, спросил:
– А Вас, я извиняюсь, как звать, величать?
– Валентина Ивановна, а вас?
– Валентин Рудольфович! – мужичок важно приподнял бутылку и осторожно всем налил по полрюмки.
– Меня звать Владиславом, можно просто Влад!
– А вы, извиняюсь одни или еще кто выжившие есть?
На этот вопрос ответила Валентина Ивановна:
– Девушка у нас еще, дома осталась, тяжко ей было сильно…
– Да оно и понятно, кому же сейчас легко, вот так всё это увидеть. С ума можно сойти, вот я и того, решил помянуть и выпить.
– И вправду, можно умом тронуться, если обо всем этом задуматься, – тихим голосом произнес Владислав.
– А народу-то сколько погибло, – его спутница подняла бокальчик и пристально посмотрела на его содержимое и как-то грустно вздохнула.
Тут хозяин стола хорошо поставленным голосом сказал:
– Ну, Влад, Валентина Ивановна, давайте помянем всех покойничков, пусть им там, – он многозначительно приподнял рюмку, и, посмотрев наверх, продолжил: – Все будет хорошо! Давайте помянем всех родных, близких…
Тут голос у Валентина Рудольфовича осекся.
Все молча выпили. До дна. Закусили. Повисла тишина. Каждый задумался о своем, о своих близких и родных, о тех, кого знали, с кем просто общались по работе или по-соседски….
– Ох и много же народу погибло, – прервал тягостное молчание Валентин.
– Да уж! – согласился Владислав.
Снова повисла тишина, но на этот раз собеседники уже активно начали
