с Хайеком. Некоторые из этих теорий большую роль сыграли в развитии биологии, некоторые – не очень большую, потому что биология – очень эмпирическая наука, которая часто отторгает излишнее теоретизирование. Но тем не менее…
Вот Хайек цитирует «The Triumph of the Darwinian Method» Майкла Гайзлина. Я, собственно, эту работу не читал, но понятно, что это не о пахотной земле. Я либо какие-то предтечи этой работы читал, либо какие-то последующие книги. Думаю, надо же, как интересно бывает, – вроде совершенно другая область.
ВФ: Вы только что дали развернутое обобщение интеллектуального развития. Интересны биографические детали. Хорошо бы восстановить хронологию – хронологический метод далеко не все объясняет, но он полезен для расстановки вех.
КБ: А иногда очень многое даже объясняет.
ВФ: Итак, в 1992 году вы уже знали, что думаете одинаково с Хайеком.
КБ: Это, знаете, как сделать открытие, а потом узнать, что оно сделано за 100 лет до тебя. Один знакомый несколько лет назад пришел проконсультироваться. «Мы вчера с ребятами сидели, придумали, что тут будут магниты, там обмотка, и это будет двигаться». Я говорю: конечно. «Как здорово, мы придумали такую вещь». Я говорю: вы придумали электродвигатель. «Как? Это существует?» Конечно. «Ах, а мы-то думали».
ВФ: У Борхеса есть рассказ «Пьер Менар, автор Дон Кихота». Менар ставит перед собой цель заново написать произведение Сервантеса от первого до последнего слова.
КБ: Он знает, что «Дон Кихот» существует?
ВФ: Он знает, но вы же не выучите два тома Сервантеса наизусть. Вы должны сесть и повторить творческий акт.
Как практикующий предприниматель, бывший биолог, становится носителем целостного мировоззрения?
КБ: Целостность – дело наживное. Я общался с людьми. Чем-то интересуешься, о чем-то думаешь, как, что, почему. У меня мало хороших свойств, но одно есть. Я пытаюсь, чтобы все, что я знаю, совмещалось. Когда я представляю, как устроено мироздание, я думаю о некой большой машине с шестеренками, и не может быть так, что какая-то шестеренка вращается в этом направления, а какая-то – в противоположном. Они должны в одном направлении вращаться. Как в тестах Беннетта[36]. А когда что-то не сходится, я об этом начинаю думать[37].
ВФ: А вы были антисоветчиком?
КБ: Я был членом коммунистической партии и антисоветчиком одновременно. Я в партию вступил рано – еще студентом стал кандидатом. Во-первых, в молодые годы я искренне верил. Почти все студенческие годы верил. Коммунизм – такая идея красивая: доброта, все могут делать все, что хотят… Курса со второго я не был ортодоксальным, потому что на втором курсе понял, что Сталин не совсем хороший человек. Дискутировал с друзьями, и они меня убедили, что он был подонком. Спасибо им за это. Я десять лет был членом партии. Вышел после событий 1989 года в Грузии.
ВФ: Перестали платить взносы?
КБ: Я снялся с учета в Брежневском райкоме и никуда не встал
Тест на механическую понятливость, ориентированный на выявление технических способностей испытуемых.
К сожалению, мы не успели развернуто побеседовать на мировоззренческие темы. Публикую ниже отрывок из нашего разговора, состоявшегося 20 августа в киевской гостинице «Интерконтиненталь».
КБ: Мой покойный отец сказал: когда я умру, чтобы не было музыки. Но когда человек умирает, его мнение уже никого не интересует…
ВФ: А почему музыки не хотел? Не хотел, чтобы за душу брало, чтобы все рыдали?
КБ: Он очень не любил формальные вещи. Он вообще все эти торжественные ритуалы ненавидел. Я тоже в общем-то…
ВФ: Он был верующим?
КБ: Не знаю. Никогда мы об этом не говорили. Он точно не был воцерковленным. Он не перекрещивался, не молился. Я думаю, что, как большинство людей точных наук, он был, наверно, позитивистом-агностиком. Но агностики все равно верующие, хотя это не выражается в формах религиозных.
ВФ: Вы имеете в виду в моральном смысле верующий?
КБ: Я подозреваю, что в моральном смысле все люди верующие. Я видел очень высокоморальных людей, которые удивлялись, как можно быть верующими. Но как может быть неверующий человек моральным, не понятно.
ВФ: Достоевскому не понятно, а мне понятно. Автономная от божественной силы мораль – это как минимум красиво. Неверующие праведники.
КБ: На чем это основано?
ВФ: На эстетике. На миру и смерть красна.
КБ: Не знаю, я не большой поклонник Достоевского, но…
ВФ: Какой же я капитан, если бога нет.
КБ: Когда Кант говорил, что звездное небо надо мной и моральный закон во мне, —он был верующий или неверующий?
ВФ: Думаю, Кант агностик. Как древние греки построили такую прекрасную цивилизацию? Притом что в нашем смысле слова верующими они не были. Они знали, что после смерти конец, в лучшем случае —хладными тенями реять в подземелье Аида.
КБ: Они не верили в загробный мир. Китайцы —верующие? Одного моего знакомого из университета в Экс-ан-Прованс китайцы как-то спросили: Вот вы упоминаете часто какого-то бога. Что это такое, и нельзя ли где-то кратко почитать про него? Вопрос —веришь или не веришь.
ВФ: В таком случае верующий —это тот, кто допускает, что у жизни есть смысл.
КБ: Хорошее определение, но верующий —в еще более широком смысле слова —это тот, кто понимает, что есть постулаты, которые нужно принимать без доказательств, дальше копать невозможно.
ВФ: Любой геометр, получается, верующий.
КБ: Тот, кто говорит, что параллельные никогда не пересекаются, —верующий. А тот, кто говорит, что если они не пересекаются —то вот такая геометрия, если пересекаются —другая… Тут нет веры, тут если, то.
ВФ: Недавно читал книжку про Кропоткина. Вот что меня в нем поразило: он хотел, чтобы у него было абсолютно целостное мировоззрение, чтобы представление о том, как действовать и как живет социальный мир, вытекало из его представлений о физике и химии.
КБ: Я его очень хорошо понимаю.
ВФ: Да, мы говорили в Кобулети как раз про это. При этом не понятно, почему одни и те же законы должны действовать в мире социальном и мире физическом. Там могут действовать абсолютно разные механизмы.
КБ: В социальном мире гораздо более сложные системы, но они же не могут нарушать законов тяготения. Закон Ома везде закон Ома. Не бывает же так, что конституция меняется и закон Ома больше не действует. У вас не может быть ничего такого, что противоречит закону Ома.
