которое также роднит образы персидского царя и древнерусского князя. Согласно «отцу истории», Кир погиб во время сражения с массагетами (так античные авторы называли среднеазиатские кочевые и полукочевые племена). Царица их Томирис велела найти среди павших в бою труп Кира, отрубить ему голову и бросить в мех, полный кровью, чтобы персидский правитель мог вдоволь напиться кровью, которой он так жаждал.
История с отрубленной головой Кира невольно ассоциируется с рассказом о кончине Святослава. Как мы помним, половецкий хан Куря (кстати, в древнерусских текстах имя Кир передается как Кvpъ, Куpocъ, Кюръ или Куpъ) велел из отрубленной головы Святослава изготовить кубок: «в лето 6480, поиде Святославъ в пороги. И нападе на нь Куря, князь Печенежьскии и убиша Святослава, и взяша главу его, и во лбе его съделаша чашю, оковаше лобъ его, и пьяху по немь». Естественно, столь колоритная (хотя и очень мрачная) деталь стала общим местом практически в любом рассказе о Святославе-воине. Ее достоверность, однако, вызывает некоторые сомнения.
Дело в том, что аналогичные рассказы – но не о Святославе! – мы находим в греческих Хронике Манасии и в Хронике Георгия Амартола.
В первой из них речь идет о том, как 26 июля 811 г. болгарский хан Крум, победив византийского императора Никифора I, отрубил ему голову, насадил ее на копье, а затем приказал оковать его череп в серебро и в дни больших торжеств пил из этой части здравицу за своих славянских бояр, предлагая и им пить из нее же. Еще больше сближает рассказы о гибели древнерусского князя и византийского императора то, что незадолго до смерти Никифор захватил столицу Крума Плиску, но по пути домой, попал в засаду. Все его воины утонули в болоте или же были перебиты болгарскими лучниками, а сам император пал в битве.
В Хронике Георгия Амартола эта история выглядит так: «Темь съгроустивьси, варваръ [т. е. Крум] въ страны своа входы и исходы, заградивь твердьми древными, пославъ затверди и, за два дьни събравъ воа многы и въ царевь въ шатеръ вшедъ, оуби его и вся велможа его и владоущемъ въиномъ и воинъ бесчислено. Никифору же главоу оусекноувъ, на древе повесивь не за колико дьнии, потомь же обнаживь лъба и оковавъ сребромъ извноу, и повеле пити из неа княземъ Болгарскымъ, хваляся ненасытовствовавшаго и мира не хотевшему». Впрочем, привлечение в данном случае Хроники Георгия Амартола представляется не вполне корректным, поскольку анализируемый рассказ есть в Новгородской первой летописи, а она сохранила текст Начального свода, составителю которого Хроника Георгия Амартола, если принимать выводы А. А. Шахматова, еще не была знакома.
Аналогичный сюжет мы встречаем и в китайских хрониках. В конце 70-х – начале 60-х гг. II в. до н. э. на северных границах Китайской империи тюркоязычные сюнну победили своих главных противников – больших юэчжи. Счастливый победитель – предводитель сюнну Лаошан-шаньюй в честь этого события приказал изготовить из черепа убитого вождя побежденного противника чашу для
