исследователь, «… источники знают применительно к Киеву два термина такого рода: „старейшинствующий град“ и „мати городов“, оба они весьма поучительны. Первый недвусмысленно увязывает проблему столицы с более общей проблемой сеньората-старейшинства как особого государственно-политического устройства. Так, в „Слове на обновление Десятинной церкви“ (которое мы склонны датировать серединой – второй половиной XII в.) Киев назван „старейшинствующим во градех“, как киевский князь – „старейшинствующим во князех“, а киевский митрополит – „старейшинствующим во святителех“. Второй, являясь калькой с греческого μητροπολις, одного из эпитетов Константинополя, указывает на значение для столичного статуса Киева цареградской парадигмы. Это выражение встречается в источниках неоднократно… но наиболее показательно его упоминание в службе на освящение церкви святого Георгия в Киеве (середина XI в.): „… от первопрестольного матери градом, Богом спасенего Киева“. Здесь Киев назван еще и „первопрестольным“: калькированная с греческого терминология усугубляется специфически церковным определением, употреблявшимся по отношению к первенствующим кафедрам – προεδρος, πρωτοθρονος. Тем самым становится очевидной важность еще одного момента – наличия в Киеве общерусского церковного центра, Киевской митрополии „всея Руси“ (титул митрополитов, проэдров, архиепископов „всея Руси“ с 60-х годов XII в. неизменно присутствует на митрополичьих печатях)». И далее: «„римско-константинопольская подоплека“ самой идеи столицы становится определяющей, а броская цареградская топика Киева, как архитектурная (Святая София, дворцовый храм Святых Апостолов в Берестове, Влахернский храм на Клове и т. п.), так и литературная (например, формула Киев – „второй Иерусалим“ в так называемом пространном житии святого Владимира), приобретает характер не просто идеологически многозначительный, но и субстанциональный. Столичность была по сути воспроизведением константинопольской модели».
Остается, однако, неясным, почему строительство «Нового Иерусалима» было приурочено Ярославом именно к 30-м годам? И почему именно к этому времени относится создание древнейшеей летописи, а также произнесение Илларионом «Слова о Законе и Благодати»?
Ответ на все эти вопросы, как представляется, дает «Раздрешение неизреченнаго откровения», приписываемое популяронму в Древней Руси богослову Ипполиту Римскому. Оно, как и памятники древнейшего летописания Руси, сохранилось в позднем списке XV в. – в Геннадиевской Библии 1497 г. После цитирования первых четырех стихов 20 главы Апокалипсиса его автор приводит рассуждение, заслуживающее особого внимания: «И по отрешении же реченному [подразумевается освобождение дьявола перед Концом света «на малое время», а именно на три с половиной года. – И.Д.] размыслимъ: Рече евангелист, яко связа диавола на тысящу летъ. Отнеле же бысть связание его? – От вшествиа въ адъ Господа нашего Иисуса Христа в лето
