и как можно скорее!
Она нащупала ключ зажигания. Повернула. Мотор успокаивающе зарокотал.
Лось приподнял голову и уставился круглым коричневым глазом – только правым, потому что вместо левого виднелась стянутая коростой дыра. В ней что-то копошилось и подергивалось, вызвав у Оксаны приступ тошноты.
– Солнышко, – дрожащим голосом произнесла она, плавно выжимая сцепление. – Не смотри в окно, хорошо?
– Почему? – спросила Альбина все тем же шепотом, но в ее голосе не было капризных ноток, и Оксана понадеялась, что уж с дочерью обойдется без истерик.
– Просто закрой глазки, – как можно мягче сказала она. – Нам нужно ехать.
Карий глаз лося завращался и закатился под веко, явив налитый кровью белок.
Сдерживая тошноту, Оксана медленно тронулась с обочины.
Только бы вернуться на полосу.
Только бы никто не помчался по встречке.
Только бы раненое животное не решило, что «Логан» представляет для него опасность, и не взялось атаковать.
Косясь на зеркала, Оксана осторожно вырулила на дорогу. Солнце поплавком повисло над косматыми, поросшими соснами холмами, щедро обливая дорогу янтарным светом, и все позади машины – деревья, отбойники, неподвижная, точно окаменевшая, фигура лося, – превратились в силуэты.
Оксана вдавила педаль в пол.
«Логан» рванул, набирая обороты, стена леса покатилась назад.
Время от времени Оксане казалось, будто по асфальту грохочут гигантские копыта – но это лишь сердце беспокойно колотилось в груди, да где-то под сиденьем беспрерывно вибрировал телефон.
До Медвежьегорска оставалось тринадцать километров.
3. Отчий дом
Отец ушел из семьи, едва Оксане исполнилось три года. Она не помнила его, но помнила ощущение полета: чужие руки подбрасывали ее вверх, было страшно и весело, а глаза слепило домашнее шестидесятиваттное солнце. В ящике письменного стола долго хранила фотографию и едва узнавала себя в малышке с огромным бантом, чудом крепившимся к воробьиному хохолку, а у отца был острый вороний нос и черные волосы. Мать косилась и неодобрительно шипела:
– Опять на кобеля любуешься? Ну смотри, смотри. Помни, кто тебя безотцовщиной оставил.
Во взгляде матери сквозило садистское злорадство. Оксана плакала украдкой, засыпая. Потом душила злость. Потом пришло спасительное равнодушие. И она испугалась, когда после выписки из роддома с незнакомого номера пришло сообщение: «Медвежонок, поздравляю с дочкой. Папа».
Это было похоже на шутку. Злую, затянувшуюся на двадцать три года шутку.
– Твои друзья? – спросила у гражданского мужа.
Тот прочитал смс осоловелыми от продолжительных пьянок глазами и ответил, что абонент ему неизвестен, что Оксану с дочкой ожидал домой только через пару недель, поэтому обещал Андрэ и Лешему пожить у него, что они талантливые музыканты,
