в сторону Молли, осторожно взял ее за руку, заглянул ей в глаза и сказал:
– У нас общий ребенок, Молли, и нам хорошо вместе. Мы практически каждый день работаем вместе. Почему бы не пойти дальше?
Удивительно, но на этот раз она не отвела взгляда.
– Ты знаешь, что произошло, – сказала она.
Бергер медленно разжал руку. Тяжело вздохнул.
– Это никак не связано с нами. Мы должны были наконец…
– Но это знак, – перебила его Блум. – Я по-прежнему пытаюсь переработать пережитое. Дай мне еще немного времени.
– Виновные уничтожены, Молли, – сказал Бергер, снова схватив ее за руку. – От них не осталось и следа.
Безжалостно просверлив Бергера взглядом, Молли выдернула руку и прокричала:
– Мы нашли отпиленную левую ногу Ди в кровати, где собирались заняться любовью.
Эхо от ее слов смешалось с плачем проснувшейся Мирины, оно преследовало маму с дочкой, когда они вошли в лифт, и когда за ними закрылись двери. Бергер долго смотрел им вслед.
Теперь островки надежности уже не казались бесконечными. Хотя в ее воспаленном зрительном поле жерди закручивались и сгибались, теперь она осознавала, что длина их не больше метра. Боль не оставляла возможности для нормального восприятия. Она пронзала ее тысячей кинжалов и оглушала, она пахла серой, а рот наполняла вкусом полыни, ее пламя прожигало глазницы изнутри. И все же она сделала новый шаг.
Попыталась шагнуть еще, но это было все равно что идти на двух незаживших обрубках, пол давил на оголенные нервы, на кости и мясо.
Она упала.
Она была уверена, что падает.
Вместо этого она повисла между островков.
Ее удержали надежные руки, приподняли, заставили снова схватиться за брусья. Сквозь слезы она видела, как открывается и закрывается рот на лице женщины. Но ничего не слышала.
– Я больше не могу, – взмолилась Ди. – Слишком больно.
Темные глаза поймали ее взгляд. До слуха Ди, наконец, дошел голос:
– Ну и сдавайся, черт возьми, может, легче станет.
Теперь ею двигал гнев, почти ненависть. Насмешливое лицо маячило впереди, но как только Ди приближалась, оно снова отодвигалось.
Исказившись, женское лицо начало превращаться в мужское, с ярко выраженными славянскими чертами и шрамом в виде буквы R на щеке. Это придало Ди сил. Ей захотелось дойти. И убить.
Муравьиными шажками она продвигалась вперед. Каждый миллиметр отдавался вспышкой перед глазами. Ди уже почти дошла, когда сквозь мужское лицо прорвался женский голос:
– Последний шаг. Ну давай же, Ди!
3
Над выступающими из воды, покрытыми снегом утесами поднимается мартовский рассвет. По водной глади еще плывут одиночные льдины. Снег поблескивает, отражая первые утренние лучи, неравномерными пучками бросая их в темноту комнаты сквозь панорамное окно.
Если
