Пуччини много не бывает. Но обязательно говорите, если музыка будет вам мешать. И добро пожаловать в дом. Чудесное место.
– Начинаю подозревать.
Подмигнув ей, он рассмеялся; слишком широкая и открытая улыбка – ей стало неловко.
– А вам взамен придется терпеть запах моей еды. Вообще-то я пианист, но когда есть свободное время, всегда готовлю. Вот такой я повар, скажу я вам; вечно у меня то пот-о-фё, то стейк.
Пианист, который умеет готовить. Эстер почувствовала, как внутри – чуть ниже живота – что-то опустилось; такое же бывает на американских горках. Она осадила себя: он наверняка женат.
– Я недавно развелся. Без всякой драмы, но все равно в нашем возрасте нелегко переезжать в другой район.
Он ей польстил, и они оба это знали. Сколько ему может быть лет? Где-то пятьдесят пять? На десять или пятнадцать лет младше нее. Он никак не может с ней флиртовать, тут просто-напросто французский шарм.
– Не так уж легко переезжать в другой район, если долго жил на одном месте. Но вообще даже приятно попробовать что-то новое. Мы живем здесь девять месяцев, и я постоянно нахожу новые места…
Ей показалось, что по его лицу пробежала тень. Он улыбался, но глаза потухли.
– Вы замужем?
В этот момент Грегерс – одет он был в пальто и старую клетчатую кепку – открыл дверь, встал за ее спиной и удивленно на них уставился.
– У нас гости? – спросил он. – Что это за павлин?
Грегерсу было восемьдесят четыре, но вел он себя как четырехлетний ребенок. Эстер он очень нравился, и обычно она смотрела на его грубости сквозь пальцы, но именно сейчас прекрасно бы без них обошлась.
– Грегерс, это Ален, наш новый сосед снизу. Ален, это Грегерс Германсен, мой сосед по квартире, он снимает у меня комнату.
Ален протянул руку.
– Ален Якольбе, очень приятно.
Грегерс прищурился и застыл в дверях – повисла мучительная тишина. Затем он медленно кивнул.
– Мы ведь уже встречались, разве нет? Я лица не забываю.
Она знала, что это откровенное вранье. Грегерс забывал почти всех, кто ему встречался, за исключением симпатичных девушек из пекарни на Блогордгаде – видимо, они производили на него неизгладимое впечатление, когда протягивали булочки и брали деньги.
Ален смущенно засмеялся и убрал руку.
– Вряд ли. Я бы запомнил.
Грегерс что-то ей пробормотал – можно было разобрать только слово «балбес» – и пошел мимо них к лестнице.
Ален удивленно смотрел ему вслед.
– Грегерс родился грубияном, не принимайте на свой счет.
Ален пожал плечами.
– Мне все равно надо к вещам. Но рад был пообщаться… увидимся.
Он все стоял. И эти ямочки на щеках.
Эстер не знала, что сказать. Да под взглядом этих глаз она стеснялась, как школьница! Такое не подобает женщине, которой почти семьдесят.
Он
