петербургском троне занимала Франция, где с 1715 года царствовал Людовик XV, претендовавший на роль арбитра Европы и мечтавший о том, чтобы не дать России права участвовать на равных в европейской политике, вытеснить ее на задворки континента. В этом смысле Людовик XV имел заслуженную им репутацию убежденного и последовательного русофоба. Устойчивая русофобия короля получила конкретное воплощение в том, что с конца 1748 года Франция не имела дипломатических отношений с Россией, установленных в 1717 году.
Эти отношения были восстановлены лишь с началом Семилетней войны (1756 – 1763), когда Россия и Франция оказались в одной коалиции (с Австрией и Швецией), воевавшей против Пруссии и Англии. Тем не менее неприязнь к России и ее императрице сохранялась у Людовика XV даже в годы их недолгого военного союза.
К этому можно добавить, что Елизавета, напротив, с юных лет питала нежные чувства к самому красивому мужчине Европы, за которого ее отец Петр I пытался выдать ее замуж, но получил из Версаля высокомерный отказ. Как известно, 15-летнего Людовика XV в сентябре 1715 года женили на 22-летней Марии Лещинской, дочери свергнутого Петром польского короля.
Русофобию короля не разделяли многие его подданные, не склонные отказывать России в ее европейском признании. К ним относились как французские энциклопедисты – Вольтер, Дидро и Даламбер, – так и многие образованные французы, засвидетельствовавшие уважение и даже симпатию к России, становившейся на путь европейского Просвещения.
Одно из свидетельств такой симпатии и даже восхищения деятельностью дочери Петра Великого императрицы Елизаветы Петровны мне попалось среди документов рутинной дипломатической переписки, хранящейся в фонде «Сношения России с Францией» за 1760 год. Этот документ подтверждал неоднократные заверения со стороны российского посольства в Париже о популярности Елизаветы Петровны среди французов. Правда, доверия к таким голословным заверениям у меня прежде было мало, поскольку очевидным было желание наших дипломатов доставить государыне plaisir даже вопреки истине. Недоверие стало рассеиваться, когда я натолкнулся на французское документальное свидетельство.
В данном случае речь идет о стихотворении некоего парижского адвоката Марешаля, посвященном императрице Елизавете. Автор стихотворения передал его в российское посольство в Париже для последующей пересылки императрице.
«Я повергаю к стопам Вашего Императорского Величества удивление Европы, – писал восторженный француз в сопроводительном письме. – Человеческий род по справедливости дает Вам первенство над благоразумными. Если я слабо изобразил Ваше Великодушие, то сие происходит от того, что невозможно найти удобных слов для выражения славных Ваших дел. Если великие Государи имеют пребывать в памяти у смертных, то какой Государь заслужил оное больше Вашего Величества. Вы есть одна в свете монархиня, которая нашла средства к Государствованию без пролития крови. Сие мое приношение не усугубляет нимало высокопочитания к Вам всего света, но только
