войска. Свита Владимира была усилена варягами, и поэтому Варяжко предложил Ярополку усилить его дружину печенегами.
После убийства Ярополка Варяжко действительно бежал к этому племени, если нам следует доверять истории летописца. При поддержке печенегов он «долго воевал с печенегами против Владимира, с трудом привлек его Владимир на свою сторону, дав ему клятвенное обещание». Вероятно, что в это время Владимир нанял некоторые из тюркских орд, которые использовал несколько лет спустя в своем походе против волжских булгар.
Этот шаг, как можно предположить, позволил ему избавиться от варяжских наемников, которые вели себя в Киеве, как в завоеванном городе. Он отобрал некоторых из них, которым мог доверять – «хороших, мудрых и храбрых людей», – и позволил другим проследовать в Константинополь, чтобы предложить свои услуги там. Опережая их, Владимир послал курьера, несшего следующее сообщение императору: «Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе натворят тебе такое же зло в городе, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни единого».
Хотя в этом послании Владимир продемонстрировал свое дружелюбие к Византии, он находился в жесткой оппозиции христианству у себя дома. Он установил идолы языческих богов на холме в стороне от своего дворца в Киеве, а его дядя и наместник в Новгороде Добрыня действовал в том же духе. Согласно «Повести временных лет», идолы в Киеве представляли следующих божеств: Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоша. Во времена Владимира языческий культ характеризовали человеческие жертвоприношения: это был период мрачной языческой реакции.
Существует предположение (Погодина62), что это возрождение язычества порождено в основном давлением на Владимира его варяжских вассалов. Разумеется, человеческие жертвоприношения более похожи на скандинавское, нежели на славянское язычество. С другой стороны, известно, что среди христианских мучеников этого периода преследований были также и варяги. Более того, Перун не являлся единственным богом, чье почитание поддерживалось Владимиром. Пантеон последнего был синкретистским, и языческое возрождение как целое не может быть объяснено исключительно присутствующим в нем скандинавским элементом.
Методы достижения власти Владимира говорят о нем, как о жестоком и беззастенчивом, хотя и проницательном, политике. Возможно, он и был таким человеком, но следует также иметь в виду, что летописец сознательно рисовал его портрет – в первый период его правления, до его обращения – в особенно мрачных тонах, с тем чтобы более рельефно подчеркнуть величие его нравственного преображения после этого события. Итак, когда летописец говорит, что Владимир «имел триста содержанок в Вышгороде, триста – в Белгороде и триста – в Берестово», это кажется преувеличением, если мы не предположим, что девушки, содержавшиеся им в этих местах в таком количестве, не были его наложницами, а являлись
А. Д. Погодин,
