Слова «страх», «ужас», «шок» – не способны передать охватившее меня чувство.
Трамвай начал тормозить, приближаясь к остановке. Тут я понял, что мне – конец. Если я зайду туда, мне конец, а если повернусь и убегу… Что ж, тогда – тем более! Я снова покосился на водительское место. По счастию, оно уже опустело. Мне стало полегче. Трамвай без водителя, на улице, где не ходят трамваи, маршрут № 432, из ниоткуда в никуда, – это было вполне терпимо. Такая версия искаженной реальности меня более-менее устраивала. В отсутствие людоедской рожи меня устраивало вообще все что угодно.
Трамвай остановился. Ничем не примечательный пожилой экземпляр с корявыми надписями: «Sex Pistols» и «Майкл – козел» на исцарапанном боку. Я бесконечно благодарен неведомому Майклу, он спас мне жизнь, или рассудок, или все вместе.
Выяснив зоологическое происхождение ни в чем не повинного парня, я почти успокоился. Вошел в пустой полутемный салон. Уселся у окна, пристроил рюкзак на соседнем сиденье. Дверь закрылась. Очень уютно закрылась, ничего пугающего в этом событии не было. Мы поехали. Даже скорость была (или казалась) самой обычной. И ночной пейзаж за окном не представлял собой ничего особенного – полузнакомые городские улицы, освещенные бледными кляксами фонарей, редкие желтые заплатки живых окон, жалкая неоновая рябь вывесок. Мне было хорошо и спокойно, словно я ехал в бабушкин загородный домик, где не был с четырнадцати лет. Бабушка умерла, домик продали, и я больше никогда не был так счастлив и свободен, как там.
Я увидел в стекле свое отражение – счастливое, изумленное, помолодевшее. Экий я симпатяга, однако, если постараюсь.
На одном из сидений я обнаружил какой-то журнал и радостно в него вцепился. Журнал оказался из породы любимых мною дайджестов. Некоторые любят погорячее, а я в ту пору предпочитал засорять мозги дайджестами – экологически чистый наркотик! Время полетело именно так, как я люблю: незаметно.
Наверное это выглядит нелепо – попасть в такую переделку и тут же вцепиться в старый журнал, заедая позавчерашнюю прессу свежими бутербродами. Но так уж я устроен: когда не понимаю, что происходит, стараюсь найти себе какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься. В повседневной жизни я нередко веду себя как сумасшедший, зато, как только начинаются чудеса, тут же становлюсь психически уравновешенным занудой. Инстинкт самосохранения, очевидно.
Оторвавшись от журнала, я заметил, что за окном светает. Вернее, за окнами. Какая-то струнка внутри меня задрожала, готовясь порваться. Два симпатичных солнышка бодро карабкались на небеса из-за горизонтов, каждое – из-за своего. Два рассвета в одном флаконе, или один – в двух? Слева и справа, чтобы ни одному глазу не было обидно.
Нужно было срочно брать себя в руки, поэтому вместо того, чтобы паниковать, я отвернулся от обоих окон, зажмурился, зевнул и попытался поудобнее устроиться на жестком сиденье. Как ни странно, мне это удалось. Сиденье словно бы стало мягче и больше.
