напрасно отпустила вместе с прислугой и охрану. Но нетрудно все вернуть. Один звонок, и…
– Не стоит, – словно прочитав ее мысли, сказал Юрий Греков.
Дверь в гостиную была открыта, и он без колебаний направился туда. Алина Одинцова следом. Она была женщиной неглупой и понимала, что без веских оснований человек себя так вести не будет. Он знает, куда и зачем пришел. Это право сильного: диктовать свои условия.
Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.
Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.
– Готовитесь, значит, – усмехнулся Греков.
– Простите?
– К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. – Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. – А не боитесь в таком богатом доме одна?
– Я не открываю дверь кому попало, – сухо сказала вдова.
– Мне вот окрыли.
– Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.
– А не поздно они приедут?
– Да что вы, собственно, хотите? – начала злиться Алина.
– Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.
Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:
– Я бы чего-нибудь выпил.
– Я вас на угощение не звала.
– Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, – загадочно сказал гость. – Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.
– Хорошо, – кивнула она.
Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.
Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:
– Отлично!
Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:
– Ну?
– Итак, все прошло успешно?
– То есть?
– Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?
– Какого уголовного дела? – вскинулась Алина.
– По факту смерти вашего мужа?
– Мой муж застрелился, – отчеканила она. – Это самоубийство.
– А почему он не оставил предсмертной записки?
– Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?
– Кому говорил?
