женское. А то, что Саша отверг ее, Ирину, явилось новым поводом к подозрениям.
Однажды все вместе пошли к морю. Мужчины поплыли в открытое море, Лидочка разделась и улеглась на полотенце. Вот тогда до Ирины многое дошло.
– Ты отдалась Александру…
Нет, она не спрашивала – утверждала. Лидочка подобного откровения не ожидала, приоткрыла веки и взглянула на мачеху безучастно.
– С чего ты решила? – произнесла она, переворачиваясь на живот.
– По твоему телу. Когда девушка отдается мужчине, в ее теле появляются особенные признаки. У тебя женский живот. И ноги стали женскими.
– Вот как… – усмехнулась Лидочка. Что ж, настал момент отплатить Ирине. – Да, я отдалась Саше. И мне нравится отдаваться ему, целовать его губы, обнимать его тело. Разве ты не то же самое делаешь… с отцом?
– Опомнись, что ты несешь? – Удар достиг цели, Ирина стала бледно-зеленой, а губы посинели. Видимо, подобная реакция и родила фразу «позеленела от злости». – Ты забыла, сколько тебе лет! А он… Как он мог! Развратник!
– Ты любовь называешь развратом? – делано удивилась Лидочка. – Но ведь когда мама была жива, ты тоже занималась с отцом развратом. Или я чего-то не понимаю?
– Ты слишком много понимаешь для своих лет, – окрысилась Ирина. – Тебе хоть известно, что от этого беременеют?
– Но ты же не забеременела. А если я забеременею, так от любимого человека. Скажу тебе как подруге: когда он во мне, я задыхаюсь от счастья, – добивала ее Лидочка. – Мне хочется кричать от восторга, а потом хочу, чтобы все повторилось снова и снова. Скажи, ты испытывала подобное?
– Боже мой… – едва не умерла Ирина. – Это говорит юная девочка… Я расскажу твоему отцу, он должен принять меры…
– Попробуй, – с угрозой прошипела Лидочка, мстительно прищурившись. – Ты сделаешь большую ошибку.
Через несколько дней приехал отец. Как всегда, с дядей Федором. Сначала они переговорили с Сашей, потом вышли к обеду. Лидочка ждала натиска со стороны Ирины и готовилась к отпору, не чувствуя страха ни в малейшей степени. Но мачеха, позеленевшая от злости, как болотная лягушка, не уводила отца, чтобы сообщить ему о происшествии.
Отец позвал Лидочку после ужина. Она успела шепнуть Ване:
– Послушай у окна. Там растет дерево, залезь на него. Только тихо, чтобы никто не заметил.
– Ты что! – вытаращился Ванька. – Это же… неприлично.
– Неприлично? Все, что у нас произошло, – неприлично. Иди, я сказала!
И помчалась в кабинет. Ее не обрадовало присутствие там дяди – дядя Федор оставался единственным человеком, которого она уважала и любила, которого стеснялась и не хотела бы огорчить. Он сидел в кресле, Ирина на тахте, отец расхаживал из угла в угол. С нехорошим лицом расхаживал – губы поджал, челюсти стиснул, брови нахмурил. Лидочке предоставили стул возле стола, она села.
– Ирина сказала, что ты… – начал сквозь стиснутые зубы отец, но не смог
