зубы, чтобы не закричать.
– У нее жар. Ты плохо следишь за дочерью, Мари. Тебе стоит уделять ей больше внимания, – холодным обвиняющим тоном произнес этот высокий жуткий человек, и на смену жару меня окатило волной леденящего озноба.
Почему он назвал мою маму Мари?
– Не смей мне указывать. Ты давно потерял это право, – мама ответила так же резко и грубо.
Я никогда не слышала, чтобы она говорила так со мной, папой или Антоном.
– Только я имею право указывать тебе, – мужчина произнес это так, что у меня все волоски на теле встали дыбом, а сердце заколотилось, как испуганная птичка, запертая в клетку.
Незнакомец выпрямился и взял маму за руку. Не грубо и жестко, а почти так же, как это делает папа. Я пораженно и смотрела, как её белые пальцы утопают в загорелой ладони чужака, и все внутри меня клокотало от гнева. Папа где-то в доме. Я должна была закричать и позвать его на помощь, но почему-то, стиснув зубы, молчала.
– Я вернусь, – прошептал мужчина, прежде чем покинуть мою спальню.
Мама тихо выдохнула, и я вместе с ней. Затем она взглянула на меня так, как никогда не смотрела раньше. Ее глаза лихорадочно горели, почти так же, как у человека, который только что стоял рядом с ней. В них полыхали адский огонь, боль и гнев, и что-то еще, непостижимое, неподдающиеся объяснению. Я снова не могла дышать. На краткое мгновение мне показалось, что маму подменили, что чужак околдовал ее, украл у меня.
– Что такое, милая? – спросила мама, когда я, вскочив с кровати, подошла к ней, со всех сил обняла руками за талию и прижалась щекой к груди, где оголтело стучало сердце.
– Не уходи. Никогда не оставляй меня, – я тихо заплакала.
– Я здесь, котенок. Ну что ты, как маленькая. Куда я от тебя уйду? Ты самое дорогое, что у меня есть, – ласковым голосом утешала мама, нежно поглаживая мои дрожащие плечи.
– Кто этот человек?
– Обычный доктор, – после небольшой заминки ответила она и тепло улыбнулась мне. – Днем ты показалась мне такой бледной и вялой, что я забеспокоилась и пригласила врача.
– Как его зовут?
– Неважно. Ты абсолютно здорова, и у нас нет причин звать его снова.
– Но он сказал, что вернется, – возразила я.
– Тебе послышалось, Кая. Ты просто переволновалась. А теперь ложись в кровать и выпей свое молоко.
Я сделала так, как она сказала, и почти сразу крепко уснула. Следующим утром случившееся показалось смазанным тревожным сном. На мой вопрос про ночной визит доктора, мама ответила то же самое:
– Тебе приснилось, милая. Забудь об этом.
Я поверила.
И забыла.
Как в последствии делала много-много раз.
В дальнейшем, когда мама снова приносила мне перед сном молоко, я все равно чувствовала необъяснимую
