жена.
Перед выходом он подходил к зеркалу, несколько минут смотрел на крепкого длинноволосого мужчину с острой русой бородкой, и ему всегда казалось, что он видит не свое отражение, а совсем другого человека. Не волевого командира, а художника, который оказался не в том месте и не в то время.
Ловсон плотно закрывал за собой дверь, по привычке дергал замок и на пару мгновений задерживался на крыльце, вдыхая влажный, густой воздух Раздора. Смотрел на огни казарм, на приглушенный свет в доме Тэмса и, наконец, шел к проходной, где поджидал Нару.
В Город-на-скале они всегда отправлялись вдвоем. Он – стратег «Имперских карателей» и она – морт[8] Нара, жрица Медикариума, приписанная к их подразделению.
Они добирались до поселения и неспешно бродили по аккуратным улочкам новой жизни, представлялись случайным жителям художниками с Ливня, ищущими место для их будущей галереи. И иногда Элаю даже удавалось забыть о том, что они никогда не нарисуют ничего лучше боевой схемы или анатомического рисунка раненого солдата. В такие моменты он готов был до хрипоты спорить с поселенцами о цветах, красках и недостатке света на той или иной площадке. Да что там говорить – в этих наивных прогулках Ловсон находил какое-то странное, удивительное счастье.
В Городе-на-скале пахло детством. Другим миром, который мог бы принадлежать им, не соверши они свой выбор много лет назад. Здесь шла большая, интересная игра, которая полностью поглотила и Нару, и Элая. И эта игра создала нечто большее. Нечто загадочное. Между мортом и стратегом появилось… что-то. Что-то неуловимое. Тонкое, чарующее. Запретное. Признаться честно, Элаю нравилось общество прелестной Нары, рядом с ней он почти не скучал по дому и даже порой чувствовал давно забытое щекотание в груди. Симпатичная жрица была мечтой многих бойцов гарнизона. И, стоит отметить, доступной мечтой. Даже Ловсон, не интересующийся личными приключениями своих подчиненных, слышал о ее безумном романе с каким-то черноусым молодым тактиком. Знал о разбитом сердце ловура Рудольфа и видел, как еще один ловур – Тимми, из молодых, поглядывает на Нару с такой страстью и обожанием, что хотелось охладить его пыл в карцере.
Но ее любовные похождения Элая не трогали. И, несмотря на это, он все чаще чувствовал себя монстром, вспоминая о Санни. Конечно, та знала, на что идет, когда выходила замуж за кадрового военного. Но вряд ли догадывалась, какие поганые мыслишки роятся в его голове.
У проходной он обычно оказывался первым. Пересекал коридор со сканерами, игнорируя писк детекторов, останавливался у выхода и ждал, чувствуя на себе завистливые взгляды дежурных. Солдатам корпусов в город было нельзя, а вот ему высокая должность позволяла обходить некоторые запреты, чем Элай нет-нет да и пользовался. В конце концов, для всего вахтенного гарнизона «Имперских карателей» он, стратег Ловсон, был царем и богом. И выше него стоял лишь боевой лорд Радикал, стареющий на орбите Раздора. Вот там, на станции
