страх смерти, но гораздо чаще она его вызывает или увеличивает. Keller (116) утверждает, что страх смерти был заложен в человека не природой, а религией (если быть более точным, то в определенные группы людей определенным видом религии). Это не форма инстинкта и не его следствие, а ужас перед творением человеческого воображения. Западный мир был заражен идеей о рае и аде, которая окутала смерть страхами, являющимися не более чем общими представлениями в других культурах. Наш ужас смерти является результатом мгновенного влияния религии, убежден Keyes (117). Inge (118) заявляет, что хотя церковь провозглашала, что только небольшое меньшинство сумеет избежать ада, а для большинства «в смерти не будет надежды» (Данте), это учение оказало мало влияния на заполнение ужасом последних часов жизни человека. Предполагается, что в наше время доктрина об осуждении на вечные муки утратила свою эффективность, но вопрос в том, сохранилась ли она у большинства. Keller (116) предполагает, что люди привыкают действовать в соответствии с какой-либо доктриной и продолжают следовать ей в течение длительного времени после того, как она была отвергнута разумом. Пропаганда, содержащая эту доктрину, в конечном счете, преуспела в превращении процесса умирания в нечто, чего нужно страшиться, не говоря уже о посмертном возмездии.
Если ад уже не является тем, чем он представлялся средневековому воображению, он по прежнему является некоей формой существования после смерти, в которой мы подвергаемся наказанию. Психологическая потребность заменила собой догму, если не стала ее результатом. Садизм и мазохизм существует не только в жизни, но и проецируются в вечность. Не нужно церковного учения для того, чтобы вызвать страх наказания или удовлетворение от него, или удовлетворение от мысли о наказании других, или веру в райское воздаяние. Страхи и утешения религии выражают потребности человека. Страх смерти, по словам Шопенгауэра, является одновременно и началом философии и причиной появления религии. В отличие от Wahl (119), я не вижу парадокса в почти всеобщем обращении к магическому мышлению для того, чтобы избавиться от тревоги по отношению к смерти в наш век среди людей, обладающих непоколебимо верящих в науку.
Изучение установок верующих и атеистов неизменно показывает, что первые страдают от более сильного страха смерти. Feifel (96) обнаружил, что фундаменталист боится больше, чем неверующий, и находится под двойным грузом мыслей о прекращении существования и мыслей о необходимости искупить грехи, чтобы не попасть в ад. Даже веры человека в то, что ему уготован рай, недостаточно, чтобы устранить опасения, – наблюдение, которое подтвердили Faunce и Fulton (120)в ходе своего изучения студентов колледжей. Goes (121) подтверждает наблюдение, что люди без религиозных убеждений могут оставаться спокойными на смертном ложе, в то время как верующие могут трепетать от страха. Feifel и Heller (86) отметили определенную тенденцию у душевнобольных пациентов к развитию религиозности как средства совладания со своим страхом смерти, который у них выражен интенсивнее, чем
