пруд и уже запыхавшиеся возвращались назад, где их поджидал Колька, непривычно белея лысой головой.
– Здорово, Фантомас! Кто это тебя так? – сочувственно глядя на товарища поприветствовал его Ёжик.
– Мамка спросонья решила постричь, – смущённо погладил себя по лысине Колька. – Чубчик оставила, как у первоклашки. Вот и пришлось отца попросить, чтобы довёл работу до логического конца. Зато голову теперь мыть не надо!
– Это – да! – одобрил Ёж новую причёску друга. Юрка промолчал …
… Теперь они лежали втроём и смотрели в небо, пытаясь рассмотреть в бездонной высоте невидимого жаворонка, исполняющего в трепещущем полёте гимн верхушке лета.
– И долго мы будем так лежать? – не выдержал первым Ёжик.
– А что ты предлагаешь? – Кольке тоже надоело бездействие, и он присел на корточки. – Можно бы в футбол поиграть, но все ребята по лагерям разъехались. Может Юрку в ворота положим, а с тобой – один на один.
– Давай тебя положим, – огрызнулся Юрка. – Я бы не поехал ни в какой лагерь, даже если бы заставили: пастой не мажь, рогатку с гуталином сдай вожатому, в столовку строем. Не, это не по мне, я в прошлом году наелся.
– Ну, слава богу, отживел! – обрадовался Ёжик. – А я уж подумал, что у тебя компрессия.
– Чего? – с интересом переспросил Юрка, услышав непривычное слово.
– У нас недавно сеструха из города с женишком приехала, так он целыми днями в терраске валялся на раскладушке. Я ему говорю: «Ты инвалид?», а он отвечает: «Нет, у меня компрессия». Это, наверное, голова больная? Колян, ты не знаешь, что болит, когда компрессия привяжется?
– Нет. У отца, когда мотоцикл не заводится, он свечи выворачивает, палец в дырку цилиндра суёт и тоже на компрессию жалуется, – пояснил Колька, вглядываясь в противоположный берег, где мелюзга, облепленная пиявками, обустроила себе «свинарник», а теперь визжала от удовольствия, барахтаясь в горячей воде запруды.
– Свечи, говоришь? – озадачился Ёжик. – Надо обмозговать, что у жениха надо вывернуть или наоборот завернуть.
– Пацаны, может кого из «карасиков» плавать поучим? – Колька кивнул на малышей, заливающихся звонким, радостным смехом от блаженства горячей мутной воды самодельного бассейна. – Давайте вон того жирненького поймаем.
Ёж поднялся и посмотрел на претендентов экстремальной учёбы:
– Ты совсем что ли? Ты знаешь, чей это сынок? Это Лидки Кабловой шнурок. Она тебя за него утопит в пруду. Я прошлый раз у пацана конфетку попросил, так она увидела. Не смотри, что в ней два центнера весу, а бегает, как кенгуру. Я еле спасся, когда на крышу гаража запрыгнул.
Они снова опустились в траву, изнывая от безделья.
– Какие тут у нас добрые дела можно сделать? – вздохнул Колька и сам себе ответил. – Никаких. Скорее бы уж в школу.
По берегу, прямо на них ехал
