им сказанного. Решил объяснить для понимания:
– Сон мне был, а может, видение, точно сказать затрудняюсь, – Степан закряхтел, прочищая заложившее горло. – Явилась старуха в обличии шаманском и говорит, мол, шаманка я, похорони меня по обычаю. Амулет мой, говорит, отдашь тому, у кого глаза, как куех халлаак[5]. По всему видать, про тебя старуха говорила. Так что забирай амулет, тебе он теперь принадлежать должон.
Тимофей стоял в нерешительности, он боялся посмотреть на труп-ледышку. Становилось не по себе от одной мысли, что нужно прикоснуться к синему окоченевшему трупу, чтобы снять амулет.
Степан видел нерешительность парня и решил немного ему помочь, перевернув старуху лицом к верху. Прикасаться к амулету и снимать его со старухи он не осмелился, пусть этот страдалец сам выполняет то, что ему завещано. Но судя по выражению лица бедолаги, положение его не облегчилось, а наоборот, усугубилось, потому как на обледеневшем синем лице покойницы застыла гримаса нечеловеческой боли и страдания. Рот застыл в немом крике, в образовавшейся впадине рта была замёрзшая вода, глаза закатились кверху, оставив в глазницах только белки.
У Тимофея волосы зашевелились под капором, по спине пробежал холодок. Даже мелькнула мысль: плюнуть на все наказы и видения, уехать побыстрее и как можно дальше от всего этого кошмара. Тимофей повернулся спиной к ужасному образу мертвеца с намерением уйти. Но какая-то невидимая сила словно приподняла его за плечи и развернула обратно.
– Ну давай уже смелее! – как гром среди ясного неба прозвучал голос Степана, он не заметил, что парня оторвала от земли и крутанула какая-то неведомая сила, и подумал, что тот сам передумал и повернул обратно.
С ужасом Тимофей наклонился к старухе, стараясь не смотреть на лицо, с хрустом ломающегося льда раздвинул ворот одежды и увидел амулет в виде птицы кречета. Не отрывая от него взгляда, достал нож, висевший на поясе, и разрезал шнурок из оленьей жилы. Зажав в ладони амулет, Тимофей почувствовал, что руке стало горячо. Он рывком сорвал шнурок с мёртвой шеи, снова раздался хруст льда. Тимофею показалось, что шаманка будто облегчённо вздохнула. Может, действительно было так, а может, со страху послышалось. Тимофей отскочил от мёртвого тела, крепко сжимая амулет.
– Ты посмотри на эту красоту, – опять голос Степана прозвучал неожиданно, отрезвляюще, словно выдернул из кошмарного сна.
Тимофей непонимающими глазами уставился на Степана. Тот указал на небо. Там плескалось розовое сияние с вкраплением синего и зелёного. Такого северного сияния Тимофей ещё ни разу не видел и связал аномалию с шаманкой, с амулетом, со всем происходящим в эти минуты. Вспомнил те слова, которые шаманка велела передать рыбакам:
– После того как вы её захороните по полагающему обычаю, она станет оберегать ваше поселение и помогать рыбакам и охотникам.
– Известие хорошее, – довольно крякнул Степан и, раскурив трубку, протянул её Тимофею.
– Спасибо, не хочу, – вежливо отказался Тимофей. – Не курю
