раз одного голоса, чтобы занять место председателя в Комитете по муниципальному строительству.
Я прилежно посещал вечерние заседания и особенно в первые два года уделял пристальное внимание моему городскому избирательному округу, преимущественно – муниципальному строительству. На мои еженедельные приемы приходило множество избирателей по поводу жилищных проблем, большинство из которых не удавалось решить из-за пассивности и сопротивления бюрократии. Посещая избирателей на дому, я убедился: дело не в том, что люди жаловались часто, а, наоборот, в том, что они делали это слишком редко. Из-за глухой невосприимчивости бюрократии и «безумия» Лейбористской партии люди просто отчаялись. Но при этом упорно продолжали голосовать за лейбористов. И когда в городском управлении возникла альтернатива, они все равно предпочли привычную некомпетентность неизвестности перемен. Вот что бесправие делает с людьми!
Между тем на заседаниях городского Совета я наблюдал окружающее меня безумие и старался голосовать разумно. На самом деле в Лейбористской партии нас, тех, кого остальные пренебрежительно называли излишне осмотрительной партийной фракцией, было меньшинство, отчего я невольно недоумевал: кем же они сами-то себя считают? В том далеком прошлом по какой-то неведомой причине Хэкни, район Большого Лондона, был побратимом прекрасного немецкого университетского города Гёттингена, где мне довелось проучиться год. Когда на заседании Совета на голосование поступила резолюция, предписывающая нам разорвать отношения с Гёттингеном и побрататься с каким-то населенным пунктом в Никарагуа (куда ни один из обитателей Хэкни ни разу в жизни не выбрался бы), я отказался поддержать ее. С помощью оппозиции, а также из-за отсутствия некоторых членов Совета и голосования неопределившихся членов Совета резолюция не прошла. И город Гёттинген остался почему-то весьма доволен тем, что братские отношения сохранились. Оглядываясь назад, я считаю странным, что по собственной воле проводил вечера за подобными занятиями.
В 1987 г. я продолжил политическую карьеру, став кандидатом в парламент от Лейбористской партии в Хенли-на-Темзе. К тому времени партия во главе с Кинноком заняла более разумную позицию на большей части территории страны, но даже при этом шансов победить гаргантюанское по численности большинство, поддерживающее Майкла Хезелтайна, было мало. Я с подлинным энтузиазмом вступил в предвыборную кампанию. Мои родители жили в округе, где я баллотировался. И, приезжая туда, я останавливался у них. «По крайней мере, голоса двух избирателей у меня уже есть», – думал я. Мобилизовать крошечную местную ячейку Лейбористской партии было нелегко. И хотя в ней было много поистине преданных членов партии, им не хватало активности. Годы поражений сказались на моральном духе и уровне притязаний. Среди членов партии ходила мрачноватая шутка: «Вопрос: что должен сделать кандидат от лейбористов, пройдя в Совет? Ответ: добиться пересчета голосов». На одной из встреч
