этот приказ не коснулся, и по просьбе самих же солдат все офицеры были оставлены на своих командных должностях. Единственное исключение представил собой Новгородский драгунский полк, в котором под влиянием разлагающей большевицкой пропаганды был смещен командир полка – полковник Казаков306 и на его место избран «митинговый демагог» – кузнец из обоза. Первым же «деянием» этого, с позволения сказать, «командира» было вынуть из полкового денежного ящика имевшуюся там сумму казенных денег и скрыться с ними. Сконфуженному «полковому комитету» пришлось с «покаянной головой» обратиться к смещенному командиру полка – полковнику Казакову и просить его вновь вступить в командование полком.
Вот в таких условиях проходила служба офицера в «самой демократической армии мира», и жизнь его, при старании выполнить свой долг, была сплошным мучением.
В конце 1917 года, по постановлению «комитетов», от офицеров отобрали денщиков и вестовых, и офицер, наряду с солдатами, должен был убирать свою лошадь и водить ее на водопой, что, разумеется, способствовало уменьшению его авторитета. Все больше и больше распускавшиеся солдаты мешали офицеру исполнять свои обязанности и во все его распоряжения вмешивались «комитеты» (полковые и эскадронные), которые, как правило, состояли из худших элементов. В большинстве случаев денщики оставались преданными своим офицерам и, вопреки приказаниям «комитетов», чем могли старались облегчить положение своим бывшим «баринам».
С теплым чувством вспоминаю своего преданного денщика Лазаря Нинуа, который тайком пробирался ко мне, чтобы почистить сапоги и чем мог помочь.
Нечего говорить, что и питался офицер из «эскадронного котла». К началу 1918 года развал в армии достиг своей кульминационной точки и, при полной разрухе и бесхозяйственности, «полковые комитеты» постановили постепенно «саморасформировываться», первым шагом к чему было распоряжение «самоопределяться» по национальностям.
С грустью простился я со своим верным Лазарем Нинуа, который уезжал с грузинской группой. За ними потянулись украинцы, поляки и татары, и в полках остались лишь великороссы.
В этот период времени полки 10-й кавалерийской дивизии (как и другие кавалерийские части, считавшиеся «более сохранившимися») несли службу охраны заводов и других важных объектов от разграбления «разгулявшейся вольницы», а также им вменялась в обязанность ловля и водворение в свои части дезертиров, которые тысячами покидали фронт.
К этому времени 10-я кавалерийская дивизия была отведена в тыл, в Киевскую губернию, и для выполнения своей задачи – охранения заводов – была поэскадронно разбросана по разным населенным пунктам.
Я со своим 4-м эскадроном был поставлен в маленьком городишке Новая Ушица, где охранял какой-то завод.
В январе 1918 года Ингерманландский гусарский полк или, вернее, то, что от него оставалось, был стянут в одно место – село Кашланы Киевской губернии. В это время шла комедия «украинизации», и при полной разрухе и неразберихе полк
Козаков Николай Александрович, р. в 1877 г. В службе с 1894 г., офицером с 1895 г. Подполковник (полковник) 10-го уланского полка, командир 10-го драгунского полка. Георгиевский кавалер. В декабре 1917 г. командир «украинизированной» части. В 1918 г. в гетманской армии; летом 1918 г. в Ахтырке, 5 июля 1918 г. назначен командиром 11-го Одесского конного полка. В Северо-Западной армии (зачислен с 1 июня 1919 г.); в июне 1919 г. командир кавалерийского дивизиона Ливенского отряда, в августе—сентябре 1919 г. командир стрелкового дивизиона 2-го полка Ливенской дивизии, в ноябре—декабре 1919 г. командир Стрелкового дивизиона 5-й пехотной дивизии, с 19 декабря 1919 г. командир Полтавского полка. В Русской Армии до эвакуации Крыма. Полковник. Эвакуирован на корабле «Лазарев». На 18 декабря 1920 г. в составе 2-го кавалерийского полка в Галлиполи. В эмиграции во Вранье (Югославия). Умер 16 сентября 1970 г. в Югославии.
