брюк он достал конверт, распечатал его, внимательно прочитал содержание и выполнил все, что было написано. Стоя рядом с камином, он медленно снял верхнюю одежду, взял в охапку свои вещи и подошел к одному из трех расположенных вдоль стен сундуков.
Было не совсем темно, скорее сумеречно, фонари в парке светили ярко, лучи достигали окон музея. Поэтому пришелец легко выбрал из трех сундуков тот, на стенке которого была рельефная композиция. Потрогал пальцами выпуклые фигурки, на ощупь нашел ключ, повернул. Сундук «кассоне», свадебный ларь итальянской невесты, открылся. Проникший в музей человек увидел в нем мужскую одежду венецианского дожа, лежавшую под самой крышкой на слое белого флизелина. Даже в сумраке зала он с удовольствием вглядывался в этот наряд, поскольку знал толк в вещах. Эта была настоящая. Он провел рукой по шву. Ни одного машинного стежка, все сшито вручную!
Человек вздохнул в предвкушении, стараясь впитать каждую деталь, каждую мелочь предстоящей игры. Скоро начнется, наверное… Одевшись, он присел на «кассоне» и прислушался к происходящему в эти секунды в собственной душе. Посидел с закрытыми глазами. Ничего особенного он не услышал, включению мешали воспоминания о заплаченной немаленькой сумме. Однако же и впечатлений за такие деньги можно ожидать не слабых. И человек из парка на всякий случай иронично попрощался со своим настоящим.
Он оглядел музейный зал. Деревянные переплеты стен и их темно-зеленая гобеленовая поверхность поднимались высоко, в высоте неясно ощущалась громада дворцовой люстры. Вдруг на ней замерцали все свечи и озарили зал ярким светом. Человек вздрогнул, обвел взглядом гобелены стен и словно впервые увидел картины. Их было много, большинство изображало прекрасных женщин с младенцами. На других были благородные старцы или юноши с ангельскими лицами.
«Надо же, – усмехнулся человек из парка, – сколько людей, и ни одного живого человека. Кроме меня. Хотя это еще вопрос, кто из нас более живой…»
Он уловил какое-то легкое движение у своих ног, опустил голову и вздрогнул, испугавшись до холода в щеках. Это была черная кошка. Она прошла мимо, запрокинув свою треугольную мордочку, посмотрела ему прямо в глаза долгим изучающим взглядом и, передумав уходить, присела у его ног и громко сказала: «Мяу!» Его так потрясла эта кошка, казалось, взявшаяся ниоткуда, что он смотрел на нее, как на что-то нереальное. Однако ироничный ум подсказал: «Ты же мог спрятаться, вот и она тоже». Он присел на корточки, почесывая у кошки под шелковым подбородком: «Пусси-кэт! Славная кошечка! Мы с тобой решили развлечься!»
Внезапно откуда-то сверху отчетливый женский голос позвал:
– Кис! Кис! Ну, куда же ты делась, Ночка?
Мысли заметались, как кучка бильярдных шаров, разбитых ловким ударом. От лица снова противно отхлынула кровь, сердце забилось в горле. Уборщица? Дежурная?! Какого черта! Он поднял голову, прислушиваясь и готовясь к жалким оправданиям
