style="font-size:15px;"> – Чем вы околдовали их? – спросил Тарс Таркас, когда я просунул руку в огромную пасть животного, у которого во время выпаса застрял в зубах камешек.
– Лаской, – ответил я. – Вы видите, Таркас: более мягкие чувства тоже бывают иногда полезны, даже для воина. Я всегда могу быть уверен, что мои тоты мне послушны, и это повышает мой боевой дух. Я добрый человек и потому славный воин. Всей общине было бы полезно усвоить мои приемы. Ведь несколько дней назад вы сами рассказывали мне, как часто эти животные становились причиной поражения в бою. В решающий миг, когда победа уже близка, они вдруг бунтовали и сбрасывали своих седоков.
– Покажите мне, как вы этого добиваетесь, – был ответ.
Я продемонстрировал свой способ тренировки тотов. Затем Таркас заставил меня повторить показ в присутствии Лоркаса Птомеля и собравшихся в полном составе воинов.
Этот момент положил начало новой жизни для бедных животных. Метод ласкового обращения был принят. Позже я любовался целым эскадроном послушных, отлично вымуштрованных тотов. Эффект точности и быстроты, достигнутый при этом, оказался настолько разительным, что Лоркас Птомель поднес мне массивный золотой браслет с собственной ноги в знак признания моих заслуг перед общиной.
На седьмой день после битвы с воздушными кораблями мы снова выступили в поход по направлению к Тарку, так как возможность нападения казалась Лоркасу Птомелю маловероятной.
Перед отъездом я мало виделся с Деей Торис, будучи занят изучением марсианского военного искусства и тренировкой тотов. К тому же она редко бывала дома, любила бродить с Солой по городу и осматривать различные здания. Я предупреждал, чтобы они не отходили далеко от площади, имея в виду опасность встречи с большими белыми обезьянами, свирепость которых испытал на себе. Однако беспокоиться вряд ли стоило, так как Сола была хорошо вооружена, а Вула сопровождал их.
Вечером накануне отъезда я встретил их на длинной улице, ведущей на площадь, где уже стояли повозки. Я сказал Соле, что беру ответственность за сохранность Деи на себя, и под каким-то предлогом отослал ее. Я вполне доверял этой женщине, но почему-то мне хотелось остаться наедине с Деей Торис, олицетворявшей для меня симпатию и дружбу, которых я был лишен на Марсе. У нас было столько общих интересов, как будто мы родились под одной кровлей, а не на разных планетах, мчавшихся в пространстве на расстоянии не менее сорока восьми миллионов миль друг от друга.
Я был уверен, что она чувствует то же, что и я, ведь при моем приближении ее лицо менялось. Вместо растерянности и грусти приходила радостная улыбка, и Дея приветствовала меня по-марсиански, положив правую руку мне на плечо.
– Саркойя сказала Соле, что вы сделались настоящим тарком, – сказала она, – и что я буду видеть вас теперь так же редко, как и любого другого воина.
– Саркойя первостатейная лгунья, – ответил я, – хоть тарки так и гордятся
