Новороссийска были забиты отходящими частями, перемешавшимися воинскими обозами, обозами разных гражданских учреждений, беженцами, тысячами калмыков, покидавших целым народом вслед за армией свои юрты и станицы. По обочинам дорог лежали сотнями умирающие и мертвые люди, скошенные тифом, лошади и верблюды, павшие от бескормицы. Всюду сброшенные под откос горных дорог разбитые орудия, патронные ящики, повозки всех видов, часто груженные всяким скарбом.
Наконец последовало решение Главного командования об эвакуации в Крым.
С 21-го по 24-е бригада вела разведку и наблюдение за переправами через многочисленные русла Кубани, впадавшие в Кизилташский лиман. 25-го бригада была оттянута на станцию Тоннельная, откуда в связи с общим отходом отошла на Новороссийск.
Вечером, когда окончательно выяснилось, что штаб армии ничего не предусмотрел для погрузки бригады, генерал Барбович выслал от гвардейского полка эскадрон для приискания и занятия какого-нибудь парохода. После поисков удалось найти небольшой транспорт «Дооб», который и был занят эскадронами. Но утром 26-го к транспорту подошли остатки Кубанской армии146, несколько тысяч с генералом Топорковым147 во главе, для погрузки на транспорт. Между казаками и эскадроном едва не дошло до перестрелки.
Когда выяснилось, что «Дооб» действительно предназначен кубанцам, охрана была снята, но тут же заняла только что подошедший транспорт «Аю-Даг». Немедленно началась погрузка, в первую очередь – всех больных и раненых, которые по разным причинам не были еще эвакуированы в Крым.
Вся набережная и прилегавшие к ней улицы были забиты орудиями, грузовиками, броневыми машинами и всякими повозками. Под всем этим валялось втоптанное в грязь продовольствие, сахар, шоколад, консервные банки, груды совершенно нового английского обмундирования, в выдаче которого еще накануне было отказано: сапоги, шинели, кожаные куртки, непромокаемые плащи, белье. Все это, выданное своевременно, было бы спасено и, в свою очередь, спасло бы жизнь не одной тысяче бойцов… Под вечер бригада, с трудом пробиваясь через весь этот хаос, подошла к причалу «Аю-Дага». Тут выяснилась невозможность погрузить лошадей.
Конь есть первое оружие кавалеристов. Этому учили в военных училищах и в полках. Гражданская война, в которой на долю конницы выпала первенствующая роль, только подтвердила и усугубила эту истину. И вот настала тяжелая минута, когда всадникам пришлось расставаться со своими верными боевыми товарищами, из которых многие прошли все блестящее наступление от Ак-Маная на Бахмач и весь страдный отход на Дон. «Полк, стой! Слезай! Расседлывай! Взять с собой седла и суголовья! Выходи на погрузку!..» Последнее прости боевому другу, последняя ласка, кусок сахару, и, не оборачиваясь, полк начал погрузку…
Черные тучи заволокли все небо. Кругом раздавались взрывы снарядов, треск патронов в подожженных складах. Яркое пламя пожара озаряло
Кубанская армия. Образована 31 декабря 1919 г. из Кубанских корпусов. 29 января 1920 г. в нее были влиты все войсковые части расформированной Кавказской армии. 9 апреля 1920 г. на Кавказском побережье сведена в корпус, отступивший к грузинской границе. Расформирована 1 мая 1920 г. Командующие: генерал-лейтенант И.Г. Шкуро, генерал-майор Морозов (с 9 апреля 1920 г.).
Топорков Сергей Михайлович, р. 25 сентября 1881 г. Из казаков ст. Акшинской Забайкальского казачьего войска. Произведен в офицеры за боевое отличие в 1904 г., выдержал офицерский экзамен. Полковник, командир Чеченского и Татарского конного полков. В Добровольческой армии летом – осенью 1918 г. командир 1-го Запорожского полка Кубанского казачьего войска, с 2 ноября 1918 г. командир 2-й бригады 1-й конной дивизии, с 8 декабря 1918 г. генерал-майор, с 19 января 1919 г. начальник Терской казачьей конной (1-й Терской казачьей) дивизии, с 22 июля, на 5 октября 1919 г. командир 4-го конного корпуса, в марте 1920 г. командир 3-го Кубанского корпуса. Генерал-лейтенант. В эмиграции в Югославии, с 1922 г. атаман Донской казачьей станицы в Белой Церкви. Умер в 1931 г. в Белграде.
