приёма во дворце дядя оступился, упал, больно ударился и потому громко заохал. Екатерина улыбнулась, должно быть выглядело всё это довольно забавно. Старик встал, хотел поклониться императрице и снова упал – теперь уже нарочно. Екатерина рассмеялась в голос. Шутка удалась. Усердный служака и в третий раз растянулся на полу. Усердие оценили: старик попал в милость. – (Грибоедов А. С. «Горе от ума», с. 29—30). Дядюшке Фамусова угодно было оказаться шутом. Чацкому претит угождать. Но из различия между ними нельзя сделать вывод, что современники Чацкого более благородные душой, чем люди прежнего времени. Вообще, всякое высказывание о веке в целом сомнительно, поскольку «век» этот состоит из людей, каждый из которых отличается от всех прочих, так что вряд ли возможно вывести что-то среднее.
2
– Чацкий о Молчалине: «… дойдёт до степеней известных, / Ведь нынче любят бессловесных.» – (С. 24) Из частного случая делается общий вывод.
3
– Исповедь француза проста: он думал, что едет к варварам; однако же, к своему удивлению, нашёл в России знакомые черты европейской цивилизации: те же светские разговоры, та же мода, знание французского языка… Можно ли в этом найти повод для гнева? Непосредственной причиной, заставившей Чацкого вспыхнуть, была реакция слушателей: «Ах! Франция! Нет в мире лучше края! / – Решили две княжны, сестрицы, повторяя / Урок, который им из детства натвержён.» (С. 86) – Пустая болтовня двух барышень. И вот уже, гремя, Чацкий ставит клеймо на всю Россию: «Москва и Петербург – во всей России то, / Что человек из города Бордо, / лишь рот открыл, имеет счастье / Во всех княжён вселять участье…» (С. 87)
4
– То, что человек может изучить свои мысли, а, следовательно, и сознательно выстроить их так, как он хочет, было открыто не только в Греции. Приблизительно в это же время (около седьмого века до Рождества Христова) такое же открытие сделали в Индии и в Китае. Соответственно, нам известны древнеиндийская и древнекитайская философии. Однако имя философии к ним не очень подходит. Та же абстрактность мысли, те же темы, но другой строй ума, иное ожидание: философский текст не должен развёртываться, стремясь посредством детализации обрести ясность для основной мысли, как это практикует европейская философия, выросшая из греческой. Наоборот, слово должно быть по возможности ёмким, сказанное становится ясным не в результате понимания разъясняющих его более простых вещей, а через погружение в слово, сосредоточенное усилие понять, впустить в себя его смысл. То же, что европейскому мышлению в философских текстах Востока кажется разъяснением, не ведёт к пониманию, а вытекает из понятого. В Европе основная мысль – это итог усвоения текста; восточный текст исходит из того, что вы уже готовы усвоить центральную мысль. Это – другие корни мышления, другой его тип. Другой ареал философии. Не принадлежа к нему, мы не будем его касаться.
5
– «Письменный стол» – это осовремененный вариант перевода. Алису опрашивали, конечно же, о конторке.
