разговаривают философы. – Безумное чаепитие Алисы в Стране чудес. – Можно ли высказать одну и ту же мысль в разных словах? – Задача, которую решает каждый философ. – Философия и афинский суд. – Спор Протагора с Еватлом. – Там, где кончается право убеждать. – Логика против софизмов. – Противоречия и формальная логика. – Особенности философского метода. – В поисках обоснования. – Порочный круг. – Проблема последнего основания. – Критерий очевидности. – Искушение философа. – Загадка философии.
«Безумное чаепитие», к стр. 14
Первое, что может сообщить имя, это – национальность нашего собеседника. Философия гречанка. Её родина – Древняя Греция. Исконное написание её имени – φιλοσοφία. Но куда потом ни привела бы её судьба, философия всюду сохраняла свою греческую первооснову – привычку мыслить особым образом: чтобы всякая последующая мысль была укоренена в предыдущей.4 Эта поступательность мышления, когда следишь за мыслью и кажется, будто поднимаешься по лестнице, переступая со ступеньки на ступеньку, хотя и возникла как способ философского рассуждения, оказалась настолько ценным приобретением, что стала основанием для всей европейской культуры.
Открыв, что мысль можно выстроить наподобие лестницы, философия была вынуждена заняться ступеньками, из которых эта лестница складывается. Как бы быстро и широко ни текли наши мысли, осознать их умом, и уж тем более выразить для другого можно, только заключив их в слова, сделав содержанием речи. А речь человека устроена так, что распадается на отдельные блоки – фразы. Соответственно, и мысль разбивается на отрезки: слова, заключившие в себя такой отрезок мысли, обладающий самостоятельным смыслом, образуют философскую фразу – суждение.
Мы не разговариваем суждениями. Наши слова не всегда используются для выражения мысли. Гораздо чаще мы ими просто комментируем действия. Но даже если мы что-либо утверждаем, это ещё не суждение в чистом его виде. Философ найдёт, что наши фразы полны лишних слов, что на одну мысль мы тратим по нескольку предложений. И хотя обычная наша речь иногда всё же вспыхивает искорками суждений, она – скорее голос сердца, чем порождение рассудительного ума. Для чёткого и ясного выражения мысли требуется особое построение речи. Не обмен репликами – как в разговоре, а монолог, текст, сообщающий, что мы желаем сказать. Но и этого не достаточно. Добросовестный философ будет стремиться свести свою речь к цепочке суждений. Ему никогда не удастся добиться здесь совершенства, – это бы означало, что он полностью заглушил в себе голос сердца, предоставив слово одному уму. Человек же сочетает в себе и то и другое. И всё же в речи философа акцент смещается: высказать суждение становится его целью. И такая речь настолько отличается от обычной, что кажется, будто она построена совсем по другим законам – чуть ли не звучит на похожем, но всё же другом языке. Поэтому и говорят о философском языке – языке суждений.
Каковы же
– То, что человек может изучить свои мысли, а, следовательно, и сознательно выстроить их так, как он хочет, было открыто не только в Греции. Приблизительно в это же время (около седьмого века до Рождества Христова) такое же открытие сделали в Индии и в Китае. Соответственно, нам известны древнеиндийская и древнекитайская философии. Однако имя философии к ним не очень подходит. Та же абстрактность мысли, те же темы, но другой строй ума, иное ожидание: философский текст не должен развёртываться, стремясь посредством детализации обрести ясность для основной мысли, как это практикует европейская философия, выросшая из греческой. Наоборот, слово должно быть по возможности ёмким, сказанное становится ясным не в результате понимания разъясняющих его более простых вещей, а через погружение в слово, сосредоточенное усилие понять, впустить в себя его смысл. То же, что европейскому мышлению в философских текстах Востока кажется разъяснением, не ведёт к пониманию, а вытекает из понятого. В Европе основная мысль – это итог усвоения текста; восточный текст исходит из того, что вы уже готовы усвоить центральную мысль. Это – другие корни мышления, другой его тип. Другой ареал философии. Не принадлежа к нему, мы не будем его касаться.
