бегал по Москве и раздавал всем поэтам договора на романы. Поэты возражали, однако, один за другим, соглашались, потому что цифирь в договоре стояла весьма внушительная.
Глава 6. 11 апреля, понедельник
В воскресенье Виктор Поляна перебрал со спиртным. Его позвали на поэтическое биеннале, а, как ни назови, все заканчивается банальной пьянкой. В кафе «Подвальчик» сначала, понятное дело, читали стихи. Биеннале посвящалось великому страдальцу земли русской, малоизвестному, но тем не менее гениальному поэту, бежавшему после Революции в Париж и там написавшему самые известные строки. Среди Витькиных любимых стихотворений было то, которое он читал на биеннале:
Зачем ты умер, белый офицер,
Ты мог бы жить, стихи слагать и петь.
Но опустел давно уже партер.
Галерка шумная нам расставляет сеть.
Зачем уплыл последний пароход,
Увез твою жену в заплаканной вуали.
Она в Москве давно уж не живет,
Забыв России снежные печали.
И не вини галерку в этом зле.
Она галеркой, к сожаленью, и осталась.
Ну а в партере, как в кошмарном сне,
Сидят лишь новые тупые генералы.
Давай, поручик, бей по струнам, бей,
И заглуши шампанским память злую.
Да, было хорошо в России, пей!
За славу, за любовь свою былую!
Окончательно растрогавшись, вскоре публика начала пить, вспоминая обитателей кладбища Cент-Женевьев-де-Буа. Привидение за привидением присаживалось на барную стойку – так, по крайней мере, казалось Витьке после третьей бутылки водки. Бунин беседовал с Тарковским, Нуреев на пуантах в розовой пачке проскакал по кафе и скрылся в районе туалета, за ним, крутя фуэте, последовала Матильда Кшесинская. Гиппиус встала возле выступавшего на сцене и начала читать своё, несколько военных в белогвардейской форме прошествовали в направлении кухни…
Закусок на столы поставили мало, а за свой счет Поляна на мероприятиях не закусывал принципиально. Одно дело – с товарищами посидеть, совсем другое – презентация какая или биеннале. Хотите, чтобы поэт у вас выступил – извольте угостить поэта. Примерно так рассуждал Витёк, а потому, скушав несколько бутербродов, оказался возле пустых тарелок, так как остальные поэты тоже бутербродами не погнушались. Как домой доехал, Витёк не помнил совершенно, но, не досчитавшись четырёхсот пятидесяти рублей, понял, что, видимо, ехал на такси. Мог, конечно, поступившись принципами, потратить эту сумму на закуску, однако, вряд ли.
Наутро понедельника голова трещала неимоверно. Во рту витал противный привкус, будто в него коты справили нужду (почему коты не спрашивайте – так это увидел поэт), страшно хотелось пить, а лучше выпить. Желудок, в который накануне вечером попали в основном калории, содержавшиеся
